Стань моим мужем, дракон!

В дверь громко постучали, и я вскочила с дивана. Так заработалась, что даже не помню, как до него добралась. Геррах оказался у двери первым, одетый и бодрый, как будто давно проснулся.

– Деечка! – донесся тетин голос. – Конрад приехал!

– Не попадайся ему на глаза, – шепотом приказала я Герраху. – Выйдешь через пару минут после меня.

Молли как всегда попыталась сунуть в комнату свой любопытный нос, но я закрыла за собой дверь. Выйти Геррах сможет, вернуться назад – нет. Надо будет проверить, пошел ли у него процесс восстановления. Но сперва привести себя в порядок и не испортить свой собственный план. Остался всего один день. Главное – не вызвать подозрений, быть милой, доброжелательной и спокойной.

– Скажи дяде, я спущусь через пару минут, – попросила я. – Он… один?

Горло сдавило в ожидании ответа.

– Да, – ответила Молли. – Жених не пришел. Амедея, ты не передумала, детка?

Она смотрела на меня с наивным ожиданием, которое вызывало раздражение пополам с досадой.

– А ты? – спросила я. – Решила?

Ее голубые глаза заблестели, она помотала головой, и мое сердце сжалось от обиды. Коты перевесили. Что ж…

– Ладно, – сказала я. – Потом поговорим. А сейчас, прошу, дяде ни слова. Ни про планы, ни про Герраха… Лучше вообще молчи, хорошо?

Тетя Молли повернула у губ воображаемый ключ и выбросила его через плечо.

Я быстро прошла в спальню, переоделась и причесалась, глянула в зеркало – глаза уставшие, но вряд ли дядя поймет, что я полночи лечила дракона. Я быстро умылась и почистила зубы, и побежала вниз.

Тетя Молли сидела в кресле и делала вид, что вышивает, хотя мы обе знали, что рукоделие – это вообще не ее, а дядя расхаживал по гостиной, заложив руки за спину и выставив круглый живот.

– Дея, – скупо поприветствовал он меня, и мое сердце ухнуло вниз.

Конрад выглядел сердитым, и я сразу поняла, что к чему. Точно так же он злился, когда назначал мне мизерное содержание. И когда заявлял, чтобы я и думать забыла о вступлении в наследство раньше срока. И вот теперь, решив выдать меня за Филиппа, Конрад хмурил кустистые брови и обиженно выпячивал нижнюю губу, словно это я виновата в том, что он вынужден поступать так со мной.

– Я не стану тебя уговаривать. У меня нет выбора так же, как и у тебя, – буркнул Конрад, избегая встречаться со мной взглядом.

Вот как? Выходит, не я одна на крючке? Я присела на краешек кресла, глядя на дядю снизу вверх. Тетя яростно тыкала иголкой в вышивку, и я от души взмолилась, чтобы Молли исполнила обещание и не ляпнула что-нибудь не то.

– Я понял, что тебе нравится другой, – продолжил Конрад. – При иных обстоятельствах я бы, возможно, одобрил ваш брак. Хоть Геррах и иноземец, но вроде толковый и, что немаловажно, щедрый…

Я молчала, понимая, что приговор уже вынесен и обжалованию не подлежит. Но я ведь знала, что так и будет.

– Я люблю тебя как родную дочь! – воскликнул Конрад, развернувшись ко мне.

Тут я позволила себе усомниться:

– Ты отдал бы за него Мартицию? Думаешь, Филипп будет хорошим мужем?

– Я желаю тебе добра, – настойчиво произнес дядя, как будто пытаясь убедить в этом не только меня, но и себя. – Филипп Ландо – очень выгодная партия.

Я сжала зубы, чтобы не выдать отвращения, захлестнувшего меня. Неужели я одна вижу, какой он мерзкий змей?

– Он богат, успешен, у него связи… И ты можешь не верить, но он по уши в тебя влюблен! Да-да, – Конрад оценивающе глянул на меня, и на его лице промелькнуло легкое удивление: мол, чем я таким привлекла сразу двух женихов. – Твоим мужем станет Филипп. Да, он, быть может, не так мил тебе как тот, другой, но я уверен, ты сумеешь найти с ним общий язык. Всякие женские хитрости, уловки, сладкие улыбки…

– Когда? – спросила я.

– Филипп желает, чтобы ты сопровождала его на горячих играх в качестве супруги.

– Так быстро? – вырвалось у меня. – Они ведь через неделю, правда?

Дядя присел в свободное кресло и, благосклонно на меня глянув, признался:

– Следом за играми, пока народ увлечен обсуждением зрелищ, пройдут выборы нового совета. Я выставлю свою кандидатуру, и Филипп обещал поддержать меня. Ты только представь: твой дядя – один из вершителей судьбы всей страны!

– У тебя отлично получится, – заверила я, – моей судьбой ты распоряжаешься весьма успешно.

Конрад, не уловив сарказма, довольно улыбнулся.

– Что ж, раз мы все решили, – он хлопнул себя по коленям. – Давай пообедаем, а потом я заеду к Филиппу и обрадую его вашей помолвкой. Он приедет к ужину, и мы…

– Давай завтра, дядя, – быстро попросила я. – Мне надо привыкнуть…

Да ни за что! Я даже мысленно не хотела ставить себя рядом с Филиппом.

– …быть может, слегка обновить гардероб, – продолжила я болтать, перенимая беспечные интонации тети Молли. – Боюсь, у меня не так-то много нарядов, а мне, наверное, придется чаще появляться в свете. И шляпки! На горячих играх такой солнцепек! Надо что-то с полями и даже вуалью…

Дядя, посмеиваясь, полез в карман брюк.

– Ох, женщины… Новая шляпка – и вот оно счастье, да? Купи себе что-нибудь, Амедея, – мне на колени упал тощий кошель. – А после свадьбы расходы на твое содержание лягут на плечи Филиппа. Пусть сразу поймет, что жена требует вложений.

– А что с тетей Молли?

– Я надеялся, что она переедет с тобой, – откровенно признался Конрад.

– Молли привыкла к моему дому, – ответила я. – Здесь ей хорошо и уютно, тут ее обожаемые коты. А Филиппу она может мешать. Я пока не знаю, как он к ней отнесется. Вот Геррах точно не стал бы возражать против тетушки.

А ведь так и было бы. За ужином он умудрялся не только вести беседы и ласкать меня под столом, но и отвешивать комплименты Молли. А Филипп даже не удостоил ее вниманием.

– Ладно, – проворчал Конрад и глянул на тетю. – Я, разумеется, не стану тебя выгонять, Молли.

Она еще ниже склонила голову над вышивкой, где вырастал какой-то ушастый верблюд, а я решила надавить:

– Тем более в новом статусе тебе надо будет особенно тщательно следить за репутацией, дядя.

Конрад, подумав, кивнул.

– А что Геррах? Сама с ним объяснишься?

– Он уехал, – соврала я. – Дела.

– А когда вернется, ты уже будешь чужой женой. Идеально, – с облегчением сказал Конрад. – Брак – это одно, а всякие любови – совсем другое, Дея.

– Пойдем в столовую, дядя, – сказала я, поднявшись с кресла. – И правда, время обеда, солнце уже высоко.

Надо поскорее накормить его и пусть идет к своему Филиппу или еще куда. По Конраду я скучать не собиралась.

Он ел жадно, обсасывая копченые ребрышки, подбирая подливу хрустящим хлебом, а я думала, что еще надо сделать: оставить тете денег на первое время, взять хотя бы несколько заготовок для артефактов, оформить вольную на рабов…

Геррах получит свою вожделенную свободу куда быстрее, чем думал. Пусть и у меня все получится.

***

Выпроводив дядю, я закрыла дверь, повернулась и уперлась взглядом в тетю Молли. Она с самым несчастным видом прижимала к груди вышивку, верблюд на которой, кажется, сдох. Я вручила тете кошелек Конрада и жестом поманила за собой. В кабинете открыла один из ящиков и выдала ей еще денег.

– Когда обустроюсь, попробую найти способ тебе помогать, – сказала я. – Хотелось бы верить в порядочность Конрада, но сама понимаешь…

Тетя всхлипнула и, опустившись на пол, обняла мои колени и зарыдала. Плакала она с чувством и размахом, не скупясь на мелодичные завывания, шумные всхлипы и жалостливые причитания, и ткань на моей юбке быстро промокла.

– Если буду присылать деньги прямо сюда, то меня вычислят, – сказала я, улучив момент, пока тетя набирала в грудь воздух для новой волны рыданий. – К тому же, не ровен час, дядя все же турнет тебя из дома. Как думаешь, сбежавшая племянница – это не слишком жирная свинья, подложенная под его политическую карьеру на самом взлете?

Тетя Молли заплакала еще горше.

– Буду отправлять тебе деньги в «Две кошки», – придумала я. – Сходишь потом, договоришься. Обратный адрес напишу не свой, а тоже какой-нибудь корчмы. Так что будем держать связь.

Она продолжала упиваться горем, а я тем временем нашла документы на рабов – их передал продавец в тот же день, – и столкнулась с серьезной проблемой: я понятия не имела, как выписывать вольные.

– Тетя, можешь позвать Эвраса? – попросила я и уточнила: – Лысого.

Она кивнула и, с трудом поднявшись, побрела прочь, покачиваясь и придерживаясь за стену.

– Ты все еще можешь передумать, – напомнила я ей в спину. – Думаю, на корабль разрешат пронести одного-двух котов. А то и трех.

В каюте к концу путешествия будет не продохнуть, но ладно. Как-нибудь справимся.

Тетя ушла, а я проглядела свежие записи Эвраса – с пометками и рекомендациями. Хоть ты бери его с собой вместо тети – ум у раба оказался ясный и цепкий. Будь у меня раньше такой управляющий, я бы, глядишь, разбогатела.

– Госпожа, – с почтительностью произнес он, явившись через пару минут.

– Подойди сюда, – попросила я.

– Вам что-то разъяснить? Вот здесь я позволил себе посоветовать вам различные способы вложения свободных денег, которые могли бы принести дивиденды, и разделил их на две группы: высокодоходные, но рискованные, и чуть менее прибыльные, но…

– Ты знаешь, как оформляются вольные? – перебила я.

Эврас сперва побледнел, а потом покрылся красными пятнами от блестящей лысины и до шеи.

– Госпожа…

– Знаешь или нет? – повторила я.

Он лишь быстро покивал в ответ.

– Оформи на себя и Герраха, – сказала я. – Принесешь потом в мою… в другой мой кабинет, куда никто кроме меня не ходит, я поставлю печать и подпись.

– А… а браслет?

– Сниму, – пообещала я. – Сколько вам потребуется денег на дорогу домой?

Эврас покраснел еще сильнее, став равномерно розовым.

– Мы сами найдем средства, госпожа, – с достоинством сказал он.

– Хорошо, – ответила я. Потому что денег у меня и так оставалось немного.

Тетя, билеты – лучше выкупить за два места, чтобы не делить каюту с кем-то еще, запас на первое время… Жизнь в Эркайе может оказаться куда дороже, а я знала, как быстро могут утекать деньги.

Оставив Эвраса за письменным столом, я пошла к себе в лабораторию, и здесь на меня накатила горькая волна осознания предстоящей потери. Здесь было мое место. Здесь я творила и чувствовала себя счастливой. Я знала каждую склянку и содержимое каждой пробирки. Я могла взять с полки любую книгу, открыть наугад, и строки будут мне знакомы. Если тетя не могла расстаться с котами, то мои любимцы были здесь.

Я выбрала несколько книг, которыми пользовалась особенно часто, и сложила их стопкой. Вытащила из ящиков моток железной проволоки, коробочку с золотой и серебряной стружкой, прочные тонкие стержни, которые Ленни добыл по моему заказу. Может, сходить к нему напоследок? Вдруг он продаст мне еще чешуи? Я бы сделала артефакт для себя – ожерелье, которое согревало бы даже в лютые морозы, или, может, браслет, который защищал бы меня от дурных людей. А может, я бы просто сложила чешуйки так, чтобы поймать ту самую мелодию, что звучала в Геррахе.

В дверь постучали, и я откликнулась:

– Уже готово?

– Да, – ответил мне Геррах. – Это я, Амедея. Позволишь войти?

Я зачем-то пригладила волосы, покусала губы и попыталась расправить складки на платье так, чтобы не было видно мокрых пятен от слез тети Молли. Надеюсь, она не высморкалась мне в юбки. Открыв дверь, посторонилась, впуская Герраха.

Он вошел и положил на стол две бумажки, исписанные круглым почерком Эвраса.

– Что это значит? – сердито спросил Геррах. – Вольная? Ты меня отпускаешь? Я думал, что буду тут еще год, пока ты не достигнешь возраста наследования.

Я взяла из шкафа печать и чернильное перо. Поставила подпись на обоих листах и оттиск в виде фонтана – герб нашей семьи.

– Ты как будто недоволен, – заметила я.

Геррах угрюмо глядел на меня, и я спохватилась:

– Дай проверю, как твои крылья.

Он потянулся к пуговицам на рубашке, но я остановила его:

– Раздеваться не надо.

Я ждала обычных шуточек, вроде «как же так, Амедея, ты же вечно заставляешь меня оголяться», но Геррах молчал, словно бы в нем что-то переменилось.

Я обошла его, положила руки на широкую твердую спину, и от драконьей мелодии перехватило дыхание. Я слушала ее и не могла оторваться, хотя сразу поняла, что все сделала правильно. Контур замкнулся, энергии потекли свободно, узор рун набирал силу, а еще…

Геррах повернулся и посмотрел мне в глаза, и я не могла отвести взгляд от теплых искр, вспыхивающих вокруг его зрачков.

– Амедея, я хотел сказать…

Он коснулся моей щеки, ласково заправил выбившуюся прядь за ухо и, нахмурившись, убрал руку.

– Погоди. Браслет все еще на мне, и ты не давала разрешения…

Вслух – нет. Но, видимо, я хотела его прикосновений, хотела понять – не ошиблась ли, правильно ли поняла тот новый мотив, совершенно особенный и звучащий лишь для меня одной.

Я быстро отошла от Герраха, но через мгновение он оказался рядом. Такой высокий и сильный, он двигался с легкой стремительностью хищника. И, кажется, он тоже все понял. Его ладони легли на мою талию, неуклонно привлекая меня к крепкому телу, теплые губы коснулись виска, щеки, уголка губ…

Сердце затрепетало как глупая птичка, попавшая в клетку, в груди стало тесно.

Наверное, если бы Геррах был слишком напорист, я бы нашла в себе силы его оттолкнуть. Но губы моего дракона оказались такими упоительно нежными…

***

Он целовал меня неспешно и сладко, а ладони гладили мою спину так бережно, точно я какая-то хрустальная ваза. Меня подхватило и понесло ласковой волной ощущений, закручивая в водоворот желаний, где имели значение только теплые губы, целующие мои, и руки, в объятиях которых было так надежно и просто.

Всю мою привычную жизнь смело ураганом, а Геррах был такой уверенный, твердый, и эта мужская сила в нем звала меня, предлагала опору, защиту, и я обхватила его плечи, словно утопающий – скалу.

Он оторвался от моих губ и покрыл поцелуями шею, оставляя горящие метки на коже. Снова вернулся к губам, раздвинув их языком. Слегка потянул меня за волосы, массируя затылок, пропуская пряди между пальцами.

Драконья песнь звучала так чарующе, и я слышала новый мотив, который пел о любви. Это была магия, древняя как сама жизнь. И сейчас она шептала мне о том, как естественны и правильны мои желания.

Я была хозяйкой дома, артефактором, дочерью и племянницей, рабовладелицей, в конце концов, но сейчас это все казалось таким наносным и неважным точно пыль, которую смыло тропическим ливнем. Я женщина, а со мною рядом мужчина. Наши языки и тела сплетаются в извечном танце, и правильней этого нет ничего. В его глазах пылает желание, и его руки и губы знают, как пробудить во мне ответный огонь. Так зачем мне противиться и вспоминать запреты, придуманные кем-то другим?

Поцелуй стал настойчивее, жарче, горячий язык толкнулся глубоко в мой рот, и я задрожала всем телом, приникая к Герраху теснее. Жадные руки огладили спину и легли на ягодицы, вжимая их в крепкие мужские бедра, и мне показалось, что огонь дракона проникает в меня, рассыпается искрами по коже, заставляет кровь кипеть, а сердце биться быстрее в такт мелодии, что звучала в нем.

– Шехсайя, – прошептал он, прикусывая мочку моего уха, а его пальцы аккуратно, но настойчиво потянули лямки платья.

Наверное, именно это слово привело меня в чувство. Я так и не выяснила, что оно значит. Геррах – мой раб, чужеземец, я знаю его всего пару дней и у меня, в конце концов, планы!

– Хватит! – выпалила я и, вывернувшись из его рук, метнулась по другую сторону стола. – Я запрещаю тебе прикасаться ко мне, раб.

– Ты подписала вольную, Амедея, – хрипло напомнил Геррах, подходя ко мне, но я уперлась ладонями ему в грудь. Сердце с ней билось гулко и почти так же быстро, как и мое.

– Я тебе доверяю, – выпалила я. – Ты не причинишь мне вреда.

Его лицо исказилось от эмоций, и на миг мне померещился рисунок чешуи на его скулах.

– Я не собираюсь вредить тебе, Амедея, – возразил он. – Напротив.

Я поправила платье, пригладила растрепавшиеся волосы. О чем я только думала? Понятно, о чем: какие нежные у него губы и умелые руки, и как приятно он пахнет – сразу и морем, и костром.

– Что такое шехсайя? – спросила я.

– Желанная, – ответил он после паузы.

Это окончательно меня отрезвило. Нашла время – удовлетворять чужие желания, когда мне отчаянно пора заняться своими.

Я оттолкнула Герраха и, подойдя к двери, открыла ее. Нахмурившись, он приблизился ко мне, и я, протянув руку, расстегнула рабский браслет.

– Амедея, я очень тебе благодарен, – начал Геррах.

– Вот и славно, – сказала я, стараясь держаться холодно и отстраненно. – Мы помогли друг другу, а теперь уходи. Ты ведь не собирался меня обесчестить в качестве благодарности?

Он сжал зубы, шагнул ко мне и, упершись ладонью в дверь, склонился к моему лицу.

– В любви нет никакого бесчестья, – прошептал Геррах мне на ухо. – Выходи за меня. Уезжай со мной. Или без брачных клятв – как захочешь. В красных горах ты будешь своей. Будешь творить свою магию, и никто не посмеет даже посмотреть на тебя косо. Амедея, ты сама сказала, что доверяешь мне.

– Сказала, – подтвердила я, стараясь не выдать волнения. – А теперь уходи, Геррах, прошу.

Он окинул меня пылающим взглядом и вышел, и я быстро захлопнула за ним дверь.

Мои пальцы дрожали, и я рассыпала драгоценные стержни, которыми так удобно выписывать руны, и книги все норовили выскользнуть из рук. Но в итоге я собрала все необходимое и унесла в свою комнату. Вытянув чемодан, переложила все в саквояж поменьше. Я попрощалась с тетей и, выслушав еще одну порцию причитаний, обещала писать. Потом подобрала одежду на завтрашний день: неброское серое платье, в котором легко затеряюсь в толпе. Надела дорожные туфли и прогулялась по комнате, чтобы убедиться, что они удобные. Я делала все запланированное, пытаясь плыть по течению, но в мои паруса дул настойчивый ветер, принесший запахи далеких лесистых гор. И ночью я все же не выдержала и пошла к Герраху, потому что отзвуки его мелодии все звучали во мне и не давали покоя. Каюта на двоих, и если он согласится… Но комната была пуста, и я как-то сразу поняла, что моего дракона здесь больше нет. Рабский браслет лежал на кровати.

Я вернулась в спальню и легла спать, кусая губы и злясь на себя за то, что мне так обидно. Все к лучшему. Что ему делать в хрустальном городе? Что он там забыл? Мало ли у него желанных в красных горах? Отчего я вообще решила, что тот новый и нежный мотив – лишь для меня?

Помаявшись и так толком и не уснув, я встала, едва рассвело. Быстро собралась и вышла из дома. Саквояж поставила в экипаж, отказавшись от легких носилок, и приказала везти меня в тот чудесный магазин, где мы с тетей выбирали наряды. По дороге я пожелала заглянуть в лавку сладостей, где купила кулек сахарных орешков, потом ненадолго задержалась у лотка с лентами и у ювелирного тоже приказала остановиться, пытаясь разглядеть в отражении блестящих витрин, не идет ли кто-то за мной.

Я всерьез опасалась слежки, и мой недруг, если он есть, должен был расслабиться и потерять бдительность: девушка праздно шатается по городу, вот и магазин готового платья неподалеку от порта вызвал ее интерес – ничего странного. Взяв саквояж и пытаясь держать его без видимых усилий, я вышла из экипажа и впорхнула внутрь.

– Позволите выйти через черный ход? – спросила я у заспанной торговки, и она согласно кивнула, не слишком удивленная моей просьбой.

В прошлый раз, пока тетя крутилась в примерочных, я воспользовалась тем же маневром.

Шмыгнув в неприметную дверь, я быстро пошла вниз по улочке, в конце которой расстилалось море. Сердце так и выпрыгивало, саквояж оттягивал руку, а туфли скользили по мостовой. Но вскоре я нашла свой корабль – огромный и белый и уже разворачивающий паруса, и, заплатив за оба места, спустилась в каюту точно в чрево морского чудовища. Спрятала саквояж под койку, села, сложив руки на коленях и уставилась в крохотное окошко.

Все шло по плану, но я не могла поверить, что это правда со мной происходит. Свобода, я упорно ее добивалась, и вот она, за мутным стеклом, кричит резкими голосами чаек, пахнет рыбой и трогает пенными пальцами борт. Но сердце все не успокаивалось, я прислушивалась к звукам, доносящимся с палубы, и мысленно подгоняла матросов.