Стандартное отклонение

— Кстати, надо бы к тебе Колесову прислать! Ты рядом с ней всегда весёлый, — в шутку замечает брат, пока я тяну столик обратно к дивану и по окончании фразы картинно начинаю биться лбом о его поверхность.

Нет, этот мир точно сговорился против меня!

Почему-то я опрометчиво думал, что на этот раз мне не будет так плохо. Знал ведь заранее, на что иду. И понимал, что рано или поздно эта игра в «друзей» закончится.

Оказалось, что даже заранее произнеся про себя сотню раз «будет больно», потом всё равно охуеваешь от того, что это и правда больно!

Дети брата натурально сходят с ума, если судить по раздающимся в трубке воплям и плачу, и ему приходится отключиться, пообещав завтра из меня всю душу вытрясти.

Душа — это хорошо. Но лучше бы он как-нибудь вытряс из меня ту гору конфетти в форме сердечек, в которую внезапно превратились мои мозги.

Ну ладно, с внезапностью я погорячился. Процесс этот шёл долго и размеренно, и мне как-то совершенно не хотелось его тормозить.

Вообще-то у нас с Наташей не было вообще ничего общего, кроме глобальной неустроенности в этой жизни. Более того, я даже завидовал ей какое-то время, потому что на фоне меня — желеобразной и добродушной амёбы — она выглядела непрошибаемой скалой, от которой все трудности и проблемы просто отскакивали в сторону.

И думал я таким образом вплоть до того вечера, когда она впервые при мне напилась. А пьяная Наташа — это комочек умиления, дерзости и глупости, спутанных в равной пропорции.

Дерзость проявлялась в забавных и нелепых попытках отогнать от меня всех приближающихся ближе, чем на метр, особей женского пола. Иногда и мужского — тоже. И для неё не имели никакого значения ни возраст, ни внешние данные, ни цель приближения, поэтому под раздачу неизменно попадали официантки и просто выбравшие неправильную траекторию передвижения по клубу девушки.

Нет, конечно, Наташа потом в своей фирменной наглой манере заявляла, что я просто сам не успел заметить, как меня пытались склеить, а мне не оставалось ничего иного, как покорно с ней соглашаться.

Во-первых, злить Крольчоночка опасно для физического и психического здоровья.

Во-вторых, может меня и правда пытались склеить. Ещё в разгульные школьные годы, когда наркотики или алкоголь циркулировали в моей крови на постоянной основе, я успел пресытиться девичьим вниманием и обилием частого, случайного и беспорядочного секса, поэтому теперь даже не замечал повышенного чужого интереса, пока Наташа не тыкала меня в него носом, как нашкодившего кота.

Это в шестнадцать я по полдня думал, как бы присунуть кому-нибудь вечером, а ближе к тридцати мою голову с тем же фанатизмом занимали мысли о том, чтобы не забыть оплатить счёт за коммунальные услуги или съездить в сервис, потому что машина начала странно поскрипывать на задней передаче.

Глупость же пьяной Колесовой заключалась в том, как возмутительно прорывалась наружу её настоящая самооценка, оказавшаяся неожиданно и возмутительно низкой.

То, что в трезвом состоянии оправдывалось циничным и потребительским отношением к мужчинам и обычной любовью к ничему не обязывающему сексу, в пьяном честно отзывалось вопиющим «ну а какие у меня шансы найти кого-то получше?», ставящим в тупик «хватаю, что дают» и совершенно возмутительным «не мне привередничать».

И ладно, когда это был флирт с кем попало в ночном клубе. Но её аферы с сайтами знакомств сожрали мне больше нервных клеток, чем недельное заключение в тайваньской тюрьме или лопнувший в алжирской деревне аппендицит.

Хотя с последним я погорячился. В прямом смысле: благодаря начавшейся от острого воспаления горячке даже испугаться толком не успел, и всё произошедшее со мной можно было описать всем известным «упал-очнулся-гипс».

Но вместо гипса на память мне остался огромный, кривой и толстый, уродливый шрам, идущий от пупка до самого лобка. Это над ним однажды рыдала пьяненькая Наташа, под моим недоуменным взглядом выдавшая сакральное «Ты же чуть не уууууумер!».

Но это было уже многим после. А прежде мне приходилось отгонять от неё разных подозрительных мужиков (в общем-то, критерии подозрительности тех самых мужиков были настолько разными, что попадали под них примерно девяносто восемь из ста), и порой, наоборот, отгонять Наташку от мужиков.

И ездить за ней на другой конец Москвы среди ночи, чтобы забрать с неудачного свидания. И отваживать одного слишком настойчивого поклонника, причём делать это так, чтобы сильная и самодостаточная коза об этом не узнала.

Всё равно это были лишь сущие пустяки в сравнении с тем, что она сама сделала для меня. И так мне удавалось хоть ненадолго почувствовать себя нужным.

Наверное, это очень забавное заявление для человека, у которого есть даже свой международный фан-клуб.

И вот мы подобрались к последним странностям пьяной Наташи Колесовой. Тем самым, которые я со своей врождённой извращённостью называл милыми.