Станислав Говорухин

Но была странная история в Ялте: все время шел снег… И мы с совершенно незабвенным Пашей Лебешевым так замечательно прижились в снежной Ялте! Снег, делать ничего не надо… Снимать ничего невозможно, потому что этот снег растает через несколько дней. На снег ничего ставить нельзя, поэтому можно ничего и не делать. А еще ничегонеделание происходило в гостинице «Украина». В гостинице «Украина» у меня на втором этаже был огромнейший номер из трех комнат, которые выходили на огромнейший, колоссальный балкон. И балкон этот утопал в каких-то остатках роскошной летней зелени. И еще время от времени падал снег. На этом балконе Паша установил мангал. Паша был великий оператор, но самое главное Пашино величие состояло в том, что он был великий повар. Но, во-первых, великий обжора, а уже потом великий повар в связи с тем, что он был великий обжора. Но он был совершенно великий повар. И у нас там образовалось такое потрясающее житье за государственный счет в Ялте… Этот номер, понимаешь… Паша с мясом, который все время насаживает это мясо на шампуры… Ну сказка! Сказка, а не жизнь!

Асса

* * *

Пошли мы на Ялтинскую студию. Потрясающая была студия, потрясающая, — свидетельствую, она была оснащена как большая нормальная студия, но в ней царил какой-то дух маленького частного дела, то есть студия была заточена на ручное производство кинокартин. Это потрясающая была студия! Мы пришли с Говорухиным на эту потрясающую студию. А я очень серьезно отношусь к выбору костюма для актера. Я уже давно подобрал для Говорухина черное пальто, шляпу, и у меня еще был красный шарф. Я говорю: «Говорухин, я тебе дарю шарф для этой роли. Вот, дарю. Ты в нем все время будешь ходить. В черном пальто и в красном шарфе. Это — чмок-чмок-чмок». Говорухин надел все это дело, потом подошел к зеркалу… мрачный совершенно. Я говорю: «Ну что, нравится?» Он говорит: «Нет, совершенно не нравится, абсолютно не нравится». А для меня это был удар — то, что ему не нравится. Хотя я помнил, уже мне Таня произнесла тогда эти великие слова по поводу дурной погоды — что реагировать не надо ни в коем случае. Нужно как бы спрятаться в себя, скрыться. Я говорю: «А чего оно тебе не нравится?» Он говорит: «Да я похож на такого филера — мелкого стукача из царской охранки». Я говорю: «Да нет, Слава, по-моему, ты не похож, в тебе есть шик такого советского подпольного миллионера…» Он говорит: «Ну ладно, ладно. Все. Мы едем снимать».

Асса

А было часов двенадцать дня. Я говорю: «Нет, Славочка. Какой снимать? Куда? Мы никуда не едем». — «Почему не едем? — говорит. — Мы приехали, пароход еле-еле подошел из-за непогоды и начинающегося шторма. Как мы не едем?» Я говорю: «Слава, ну ты же кинорежиссер! Кроме того, что ты актер, ты понимаешь, что ты — кинорежиссер? И ты понимаешь, что вот в такую погоду снимать — совершенно бессмысленная чушь». «Почему бессмысленная чушь? Я, — говорит, — когда сюда ехал, обалдел от красоты Ялты, я такой ее никогда не видел. Пальмы в снегу! Пальмы в снегу, понимаешь, нет?» Причем от Славы услышать восторги по поводу чего бы то ни было — это вообще невозможно. И до сих пор, когда я ему новую картину показываю, он меня поздравляет всегда одними и теми же словами: «Ну что, поздравляю тебя с очередной творческой неудачей, поздравляю!» Вот это нормальный разговор. А тут такая снежная Ялта! Я говорю: «Слава, ну ты же соображаешь, что это через два дня стает, и весь материал, который мы снимем сегодня, мы выбросим и начнем снимать все сначала. Зачем работать на корзину, куда мы будем выбрасывать этот материал? Зачем?» Он говорит: «Что ты мелешь? Любой эпизод сними, и он всегда у тебя будет даже на картине, в которой не будет ни единой снежинки, он будет как алмаз блестеть…»

Асса

А мы-то уже… Я уже даже Паше позвонил, чтобы он уже мясо как-то на шампуры насаживал…

И Паша прекратил шампурение мяса, а Слава заставил нас идти на съемку и снимать. И мы сняли эпизод. И вот этот эпизод, который мы сняли первым — даже не по наущению, а по настоянию Говорухина, — он и дал какой-то тон. Как музыканты, знаете, бам-уа-а-а-а… И вот все ощущение картины — это вообще дело Славиной мощи. Организационной и такой режиссерской мощи. И мы когда сняли — назавтра опять снег, послезавтра опять… И так всю эту так называемую зиму в Ялте, которая всегда была при плюсовой температуре и всегда было тепло.