Станислав Ростоцкий. Счастье – это когда тебя понимают

Удивительная вещь человеческий мозг. Почему я последние месяцы все время думал о раке. И все время думал, что это будет наказание за все мои великие грехи. Что-то тут есть необъяснимое.

Между прочим, день рождения Нины.

Пришла Нина. На улице встретилась с Лопаткиным.

Л.: Все будет хорошо. И коньяк будем пить.

Н.: А за девушками ухаживать?

Л.: И за девушками будет ухаживать. Зачем бы тогда мы все это делали? Лет до…

Н.: Восьмидесяти двух.

Л.: До восьмидесяти двух ручаюсь.

Н.: Ну этого достаточно. Спасибо вам, Николай Алексеевич.

А он с геройской звездой пошел пешком к воротам. Какая-то машина подобрала. Неужели его машину не пускают сюда на территорию. Поразительно.

Итак, в понедельник еще одно мучение. Делали непрямую ангиографию. Сидел на кресле, а в руки вводили контрастный раствор. Женщина так волновалась. Никак не могла попасть в вену на левой руке. Я ей сказал: «Не волнуйтесь». А в понедельник будет прямая ангиография.

Самое ужасное сегодня. Это перед приходом Лопаткина. Погиб в катастрофе Саша Шумский[126]. Ужас. И опять в голове сравнение. Ну чего мучиться, когда такое… Парень в полном расцвете. Нет и 30 лет. И надо же было, чтобы женились они в одном ЗАГСе с Андреем и в один день. Только что видел его на Олимпиаде. Веселый, радостный. Кошмар.

Забыл написать про Нинины розы. Они все-таки чувствуют, что в больнице, и хотя и распустились, но как-то стыдливо и нерадостно.

Проводил Нину. Грустно, когда ее маленькая фигурка скрывается за воротами. И как хорошо, что она есть. Надо себя убеждать, что все это для нее, и тогда все будет проще и спокойнее. Сколько же ей сил нужно, чтобы сохранять видимое спокойствие.

Вечером смотрел концерт. Олимпийская регата. Ужас. Ничего русского, ничего национального. Все тоска по «Оклахоме» и шикарной жизни. Всех бы этих бездельников на уборку урожая. Они не просто развлекают. Они рождают у человека идеи легкой, беззаботной, «красивой» жизни. Неужели никто не понимает, как это вредно. Как это не помогает, а мешает молодежи жить! Ведь только труд, страдание, горе – отнюдь не исключая отдых после труда, радость и счастье после страданий и горя – делают человека человеком. А когда он становится человеком, вот тогда – дай бог ему счастья!

* * *

9 августа, суббота

В 7 укол. В 8 позвонила Нина. Она сегодня уезжает. В 14 часов 51 минуту. Уговаривал ее там остаться – а чего она будет здесь переживать. Все равно не поможешь. Рад, что вчера ей прислал телеграмму Андрей. Хорошая телеграмма. Конечно, немного тоскливо. Ну, что делать. Ясно, что меня отсюда, не зарезав, не выпустят. Да и жизнь-то будет какая-то неуверенная. Вчера говорил по телефону с Ошурковым. Мне его назвал Лопаткин. 13 лет он работает без почки. Пьет водку и даже таскает аппарат. Это хорошо, что он мне его назвал. Будем верить.

Странно, конечно, но почему-то мне, молодому человеку, было легче расстаться с ногой, чем сейчас с почкой. Может быть, слишком много было горя кругом, и альтернативной была только смерть. Значит, трус паршивый. Если бы тебе сказали, что альтернатива – смерть, ты бы согласился сразу. Вот чего тебе не хватает. Хотя, судя по их взглядам и решительности, очевидно, так и есть. Я вижу, что они чего-то боятся. Это правда.

За все надо расплачиваться. Это же моя поговорка. Ты же счастливый человек. Ты столько видел, столько пережил… Столько было хорошего… Расплачивайся…

Вышел погулять и сразу встретил Леина[127] – министра. Он лежит с легкими.

Потом вдруг увидел Мишу Ульянова. Грустно поговорили. Поговорили о наградах, которые дают тогда, когда они уже никому не нужны. Вспомнил, как, когда в 30 лет получил он звание Заслуженного, Рубен ему сказал, как хорошо, что это тогда, когда это еще радует. Едет с Аллой[128] в Италию на 20 дней. О Высоцком не говорили. Видно, ему это не хотелось.

Поговорили с Ниной. Простились. Смотрел телевизор. Майка[129] приехала раньше времени, но, конечно, прорвалась. Обсудили всякие проблемы. Смешной анекдот рассказала:

– Слушай, почему говорят, что Карузо хорошо поет?

– А ты что, слышал?

– Слышал.

– Пластинку или как?

– Да нет, мне Абрамович вчера напел. Ничего особенного.

Вечером смотрел, во-первых, кубок по футболу «Шахтер» – «Тбилиси». Старухин[130] со своей лысиной забил красивый гол. Правда, смотрел и все время думал о том, как они бегают и им можно, а я тут лежу.

Потом смотрел «Антоний и Клеопатра». Тоже все странно. Утром встречаю Ульянова, а вечером смотрю его Антония. Интересно. Хотя себя перепрыгнуть Миша никак не может. Маловато средств. Он похож на камень. Но камень не может сильно менять свое обличие. От него только летят искры и осколки. Хотя стегает он себя предостаточно.

Я пишу все это на другой день. А меня все время прерывают. То кровь возьмут, то градусник, то клизма, то врач в виде пацаненка с усами. Больно много меняющихся лиц.