Станция мёртвых сердец (СИ)

Ретт принимал ход слушания. Изначально он вообще был спокоен. Все, кто попадал в команду к Артуру, проходили усиленные проверки, услуги их хорошо оплачивались, а молчание гарантировалось компроматами и адресами близких. Артуру не следовало знать об этом тогда, а теперь уже было не до того, чтобы раскрывать старые тайны. Однако он отлично видел, к чему ведёт прокурор. Если бы Бёлер попал в руки правосудия живым, обвинение, скорее всего, было бы снято. Правда, как верно заметил Артур, тогда уже сам Бёлер мог начать говорить, и под угрозой оказались бы не только свобода и состояние Дугласа.

Ретт не жалел, что Бёлера пришлось убрать. Эту мысль он принимал как факт. Предателей расстреливают. Беспокойство его вызывало теперь то, что в этих условиях экспертиза по делу Бёлера выглядела шитой белыми нитками. Как бы тщательно не сработал Танака, заметая следы, сам факт несвоевременной смерти Бёлера говорил о том, что жизнь его была кому-то не выгодна, и подозреваемых получалось не так уж много. Танака всячески подтягивал хвосты к неизвестным партнёрам с Эрхана, но сработает ли эта версия, пока никто толком не знал.

Зал суда Ретт покинул в состоянии мрачном, если не сказать беспросветном. И хотя вопреки обыкновению над зимней Асторией светило солнце, и лучи его отражались от ставших лазурными вод Леты, эти звоночки приближающейся весны казались чуждыми и раздражали глаз.

— Прогуляемся? — спросил Артур.

Ретт пожал плечами. В обычные дни ему редко выдавалась возможность заняться чем-то настолько бессмысленным. Теперь же, когда работы не было, его душила скука. Занятия по реабилитации занимали всего пару часов в день. Тянуло доказать тренеру, что он может больше, может утром и вечером… но по большому счёту Ретт и сам знал, что большее количество тренировок на пользу не пойдёт.

Артур вышел на работу. И хотя он явно старался решать добрую половину проблем дистанционно, всё же долгими часами пропадал в городе, пока Ретт сидел в одиночестве в его загородном доме.

Ретту там нравилось. Мысли о Дэреке исчезли почти полностью. Он не мог представить Артура рядом с этим музыкантом — а самого Адамса в этой респектабельной, недорогой, но со вкусом отделанной вилле.

Артур был его и только его, и это было единственным светлым пятном во всём происходящем вокруг. Артур проводил с ним вечера и ночи, а утром они просыпались в одной постели совсем как раньше, и Эссекс снова казался его мальчиком. Он беззастенчиво нежился в объятиях Ретта и доверчиво тянулся обнять его в ответ. Он позволял играть с собой, был мягким и податливым, и Ретт видел, как туманится его взгляд от прикосновений к нежной коже. Он тянулся навстречу и радостно отвечал на ласки, пока оба не получали своё… А затем наступал день, и Артур уходил, оставляя вместо себя пустоту, одиночество и ощущение ненужности.

Смотреть телевизор и читать Ретт не привык. Он попытался приучить себя, но не смог — мысли тут же убегали в сторону. Тогда он решил заняться расчетами. Потери, которая должна была понести Дуглас корп после снятия ареста, были колоссальными. А ведь оставался ещё вопрос репутации. Сорванные сделки и просто подорванное доверие.

Ретт долго грыз карандаши, а затем начал считать заново. Выходило, что открыть новое дублирующее производство стоило бы около половины миллиарда. Прежних мощностей оно не давало, но вполне позволило бы сохранить минимум клиентуры и покрыть убытки. Расчет был красив — и оставался абсолютно умозрительным, потому что денег у Ретта не было.

Он даже позвонил Мартину и уточнил, не удастся ли извлечь из компании хоть что-то. Тот обещал проверить, но, перезвонив через два дня, предложил лишь продать бесполезный по его словам особняк в Англии, стоивший по прикидкам Мартина больше, чем всё остальное имущество Ретта вместе взятое.

Мартин не понимал, и Ретт не стал объяснять. Просто поблагодарил и повесил трубку.

Солнце светило над Асторией и серебрило воды реки, а факт оставался фактом, парализованная компания медленно умирала, задыхалась без средств вместе со всеми своими заводами и филиалами.

Сейчас, когда закончилось заседание суда, которое обвинение намеревалось продолжить на следующей неделе, Ретт осознал это необычайно отчётливо. Он и сам гнил парализованный вместе со своей компанией, не в состоянии шевельнуться и сделать хоть что-то, чтобы повернуть ситуацию в свою пользу. От этих мыслей болела голова и хотелось крушить всё вокруг, но даже этого он не мог.

Артур вёз его по набережной, выложенной дымчато-серой плиткой, и Ретт понимал, что даже этого не может изменить. Всё, что ему остаётся — сидеть и смотреть, как проплывают по другую сторону Леты здания музеев и дорогих ресторанов.

— Стой… — он сам не знал, зачем сказал это. Просто какое-то иррациональное желание произнести хоть что-то, увидеть, изменится ли происходящее, но Артур тут же остановился. Подождал немного, ожидая продолжения, а когда его не последовало, подкатил кресло к парапету, а сам облокотился о его спинку.