Станция X

ПРОФЕССОР РАДЖ БЫЛ прекрасным мыслителем, одаренным способностью ясного изложения своих идей. К тому же во время плавания со станции Х в Англию он готовился к этому моменту, так что мог подтвердить и обосновать каждое свое слово. От его внимания не ускользнул ни один, даже самый незначительный пункт, который мог бы послужить аргументом «за» или «против».

Поднимаясь со своего места, он полностью отдавал себе отчет в том, что перед ним сидят обладатели острых умов и что если в его броне доказательств есть хоть малейший изъян, то за него с жадностью ухватятся. Он знал, что эти шестеро были не только самыми критичными, компетентными и опасными специалистами, но и фактически, в конечном счете единственной частью его аудитории, которая имела значение. И знал, что если ему удастся убедить этих людей, то он убедит весь мир науки и с этой поддержкой сможет бросить вызов любому правительству. Поэтому он мысленно велел себе временно выбросить из своих мыслей политику. Впрочем, начав свою речь, он прежде всего отдал должное лорду Саксвиллу за то, что многие люди в его положении сочли бы неразумной просьбой. Саксвилл слегка поклонился, принимая это предложение мира.

Во время своей речи профессор Радж прочел много бумаг, которые, за исключением дневника Макрея, были в основном официальными. Но ему удалось почти три часа удерживать внимание аудитории, главным образом благодаря своему импровизированному красноречию. Все эти три часа его слушатели напряженно ждали, боясь пропустить хоть слово – даже когда большинство из них из-за недостаточно глубоких знаний не могли уследить за его мыслью.

Когда Стэнли, наконец, сел, воцарилось минутное молчание, во время которого присутствующие политики, не советуясь друг с другом, решили, что лучше всего будет дождаться указаний от научной скамьи.

Дань Макфэйдена

ПРОФЕССОР МАКФЭЙДЕН ЗАГОВОРИЛ первым.

– Радж, дружище, – сказал шотландец со своего места, и в его голосе слышалось неподдельное восхищение, – мы все знали, что у вас огромный дар красноречия, но сейчас вы превзошли самого себя. И я не удивляюсь этому, потому что вы, безусловно, говорили на самую великую тему, с которой когда-либо сталкивался кто-либо из профессоров.

– Благодарю вас, Макфэйден, – ответил Стэнли слегка хриплым голосом, – но давайте не будем тратить время на комплименты. Мне нужны ваши суждения.

– Не сомневаюсь, – сказал шотландец, – и вы их получите. В настоящее время мы все, несомненно, хотим обсудить этот вопрос. Я могу сказать, что теперь все выглядит совершенно по-другому по сравнению с тем, как все выглядело до того, как я услышал вас.

Он поднялся на ноги и, очевидно, решил, что для него встреча окончена. Было ясно, что слова простого премьер-министра мало его интересуют.

Однако лорд Саксвилл, видя, что в данный момент ничего больше нельзя сделать, успел сказать несколько слов, прежде чем собрание закончилось.

– Профессор Радж, – проговорил он, – я хочу сказать вам в присутствии всех здесь собравшихся, что, выслушав вас, я думаю, что вы были вполне правы, желая этой встречи, и в какой-то степени, – тут он запнулся, явно подбирая слова с большой осторожностью, – в тех шагах, которые вы предприняли, чтобы добиться ее. Я пока не высказываю никакого мнения о том, что вы рассказали, так как хочу сперва услышать дальнейшие консультации и особенно ознакомиться с мнением присутствующих здесь джентльменов, которые лучше других способны судить о его многочисленных научных аспектах, но я откровенно признаю, что теперь ваши аргументы представляются мне гораздо более убедительным, чем я мечтал. И я выражаю свое сожаление за любую резкость в моем поведении во время нашей последней беседы.

На этом собрание закончилось.

Глава XVII

Ультиматум профессора Раджа

ИЗ-ЗА ДЕЙСТВИЙ АДМИРАЛА Бенсона капитан Эверед не присутствовал на собрании, чтобы выслушать Раджа, хотя тот желал его присутствия, чтобы моряк мог ответить на вопросы об известных ему фактах. Однако его отсутствие не имело никакого значения, так как дополнительные показания никому не потребовались.

Как только собрание закончилось, профессор Мидж присоединился к мистеру Мэнсфилду и заговорил о положении капитана Эвереда.

– И что же, – добавил он, – теперь будет сделано?

– Военный трибунал, – сказал Мэнсфилд. – Вы должны понять, что это неизбежно. Бенсон хочет, чтобы он как можно скорее получил наказание. Боюсь, что его работа на Службу закончилась. Ему очень повезет, если его всего лишь посадят на половинное жалованье.

– Разумеется, – сказал профессор Радж, – если вы придерживаетесь того же мнения, что и я, вы легко поймете, что я хочу спасти капитана Эвереда от того, что кажется мне актом величайшей несправедливости. Я далек от того, чтобы считать его достойным наказания, и убежден, что только его поступок спас положение в той мере, в какой оно было спасено, и если бы не он, нас бы сейчас здесь не было.

– Конечно, я понимаю, – кивнул мистер Мэнсфилд.