Станция X

Единственные два оставшихся судна, которые могли сразиться с «Морским львом», имея шанс на победу – один линкор и один крейсер – были далеко позади, и с каждой минутой оставались все дальше, потому что ни один из них не мог достичь скорости убегающего марсианского корабля.

Двигаясь параллельным курсом с «Морским львом», «Сагитта» держала его у себя за кормой, несколько правее. С ней могло бы случиться то же самое, что и с последним затонувшим маленьким крейсером, но захваченное марсианами судно, не обращая на нее внимания, направило свое мощное оружие на двух грозных преследователей. Дым, валивший из их труб, показывал, что их кочегарки и машинные отделения делают все возможное. Их «черные бригады» потели у печей, но факт оставался фактом – они отставали. Ничто, кроме удачного выстрела, не могло помешать марсианам достичь своей цели.

Мимолетное облегчение, которое испытал коммодор, когда ему впервые стало ясно, что у его врага больше нет неожиданных дьявольских новинок, сменилось унынием, когда он увидел увеличивающееся расстояние между преследователями и беглецом.

На мгновение он увидел себя побежденным. Но нет, пока еще он им не был! Ситуацию спасло качество, которое всегда отличало Эвереда – умение быстро и бесстрашно принимать решения. В этот момент оправдалась главная причина его пребывания на «Сагитте», где многолетняя дисциплина и доскональное знание своего капитана, которым обладал каждый член его команды, гарантировали, что любой его приказ, каким бы беспрецедентным или непонятным он ни был, был бы немедленно выполнен.

Работа «Морского льва»

ЭВЕРЕД РЕШИЛСЯ НА отчаянную авантюру. Он увидел, что «Морской лев», уверенный в том, что «Сагитта» может быть уничтожена за две минуты в любой момент, сосредоточился на двух своих крупных преследователях. Коммодор слегка изменил курс, немного приблизив его к курсу марсианского судна. Он сам встал у штурвала и отдал приказ: «Всем находящимся на борту, кроме трех кочегаров и главного механика, взять спасательные пояса и выйти на палубу».

Офицеры, услышав этот приказ, сочли его сумасшедшим, но они видели за этот последний час так много странных вещей, что без колебаний сделали то, что от них требовалось. И когда все матросы собрались на палубе, Эверед обратился к офицерам:

– Я собираюсь пройти на «Сагитте» прямо перед носом «Морского льва», если смогу это сделать. Объясните это команде. Каждый человек на борту, включая вас, должен будет броситься за борт по моей команде. Сам я остаюсь в боевой рубке. А теперь ступайте на палубу и проследите, чтобы по моему сигналу все ее покинули. И пришлите ко мне главного инженера.

Через минуту, оставшись с инженером наедине, коммодор обратился к нему:

– Томпсон, приготовьте пять спасательных поясов. Вы, я и трое людей, которые сейчас внизу, покинем судно вместе. Обязательно прыгайте вместе со мной. А сейчас притормозите немного. Я хочу, чтобы «Морской лев» подкрался поближе.

Скорость «Сагитты» снизилась на пару узлов. Коммодор, положив руку на штурвал, стоял неподвижно, наблюдая за «Морским львом». Марсианский корабль был занят напряженной борьбой с двумя своими сильными противниками. Если бы командующий им марсианин посчитал замедление «Сагитты» следствием того, что его корабль просто был более быстрым, все прошло бы отлично, но если бы он заподозрил Эвереда в хитрости и привел в действие свои тяжелые орудия, взорвав «Сагитту» прежде, чем цель коммодора была достигнута, то все было бы потеряно. Судьба мира зависела от этого «если».

Медленно и неуклонно «Сагитта» догоняла «Морского льва». Напряжение было ужасным. Преследователям нужны были стальные нервы, и в них не было недостатка. Критический момент настал. Эверед дал сигнал собравшимся на палубе, и его команда была выполнена одним общим всплеском. Он откладывал эту команду до последней секунды, насколько это было возможно, и это было лучшим, что он мог сделать.

«Полный вперед!» – просигналил он, и его секрет был раскрыт. «Сагитта», не зря прозванная «Стрелой», рванулась вперед, как спущенная с поводка борзая. Коммодор стиснул зубы, глядя вперед. Это был вопрос секунды или двух.

Огромные пушки «Морского льва», находившиеся теперь так близко от Эвереда, на мгновение прекратили свой грохот. Их дымящиеся морды приближались. И он знал, чего от них ожидать.

Но настал и его час. Коммодор повернул руль влево – не настолько сильно, чтобы остановить корабль, но при той скорости, с которой он шел, влияние такого поворота было огромным. Судно завертелось волчком. На «Морском льве», очевидно, тоже стали поворачивать штурвал, но это длинное и тяжелое судно было совсем не похоже на «Сагитту» и не было способно на быстрые маневры. Оно не успело отреагировать до того, как катастрофа стала неизбежной.