Станция «Звездная»

И в течение всего этого дня на каждом ее шагу можно было схватить смерть за руку, отвести угрозу. Полина Георгиевна могла не поскользнуться и не упасть. Могла ответственнее отнестись к своему здоровью и обратиться за помощью (каковой сознательности от медиков обычно не дождешься, тут ладно, пропустим). Коллеги могли заметить, что ей по-настоящему нехорошо, и показать хирургу, ведущему в поликлинике прием. Он хоть и детский, но должен соображать в таких вещах. Если бы скорую вызвали прохожие, на глазах которых Полина Георгиевна упала, ее и привезли бы в стационар быстрее, и отношение к ней было бы другое. Но то ли улица оказалась пуста в тот момент, то ли граждане решили не связываться, неизвестно, но Полина Георгиевна пролежала на снегу какое-то время, прежде чем нашелся неравнодушный человек и сообщил о лежащей без сознания женщине.

Время было упущено, так называемый «золотой час» прошел, но все равно, если бы в приемнике отреагировали сразу, Полина Георгиевна осталась бы жива. Неизвестно, сколько пришлось бы ей восстанавливаться после кровопотери, развилась бы у нее пневмония или нет, но даже с учетом всех возможных осложнений она бы выжила. Не хватило каких-то пятнадцати минут для постановки диагноза. Пятнадцати минут, которые стоили человеку жизни.

Ян снова и снова прокручивал это в голове, будто можно было вернуться в тот день и исправить хоть одну ошибку, пока гроб не забросали землей и над местом упокоения Полины Георгиевны не вырос безымянный холмик, убранный еловым лапником и цветами.

На следующий день Наташа вышла на работу, а Ян отправился в клинику. Он хотел забрать невесту на Звездную, но Наташа сказала, что дома чувствует, будто мама еще здесь, и ей легче оставаться в родной обстановке. Забыться она не хочет.

Было также что-то неловкое и неправильное, если бы они сразу после похорон матери зажили вместе как любовники, поэтому Ян вернулся к себе. Формально он ночевал дома, но проводил с Наташей все свободное время. Как раньше, ехал к ней в читальный зал, занимался, потом провожал ее домой, иногда заходил, пил чай, иногда нет.

Наташа не говорила, но он знал каким-то несуществующим шестым чувством, что она видит связь между тем, что они согрешили, и смертью матери. В глубине души Ян и сам чувствовал себя виноватым и порой даже думал, что, сдержись он, Полина Георгиевна не умерла бы, хотя логической связи между этими событиями никакой не было и быть не могло.

На службе между тем у него все складывалось отлично. Даже Соня, вернувшаяся со своих курсов, встретила его приветливо и тепло и так просто сказала, что сочувствует его утрате, что Ян не стал подозревать ее в лицемерии.

Очень может быть, она и не знала о роли своего отца в смерти Полины Георгиевны. Все-таки Сергей Васильевич был в клинике не последний человек, и ситуацию быстро затерли. Списали смерть на позднее обращение, кроме того, сразу выяснилось, что хоть в момент поступления медсестры Бахтияров не оперировал лично, но общая ситуация в операционной требовала его присутствия. Врачи отчаянно нуждались в его мудром наставлении.

Так что Сергей Васильевич продолжал ходить по клинике с гордо поднятой головой, но к Яну больше не цеплялся.

Вася с Диной поженились, как и сказали, без шума, праздника и даже без свидетелей. Теперь они жили в комнате Зейды, которую тот наконец освободил после рождения дочери. Теперь они плотно осели у Яниных родителей, которые так обожали новорожденную внучку, что временно зарыли топор войны и согласились унижать зятя не постоянно, а хотя бы через день.

Ян начал платить полностью за комнату, но пустил пожить вместе с собой Лившица, с условием, что тот исчезнет по первому свистку. Дима согласился, тем более что исчезать было недалеко – на диван в общую комнату, или, как называл ее Вася, залу.

Жизнь текла грустная, но будущие перемены озаряли ее мягким теплым светом. Ян видел себя мужем, а в скором времени и отцом, и мечты его были не пустыми грезами, а носили совершенно утилитарный характер. Если Наташа согласится переехать на Звездную, то можно зажить одним котлом. Это проще и выгоднее, а когда обязанности четко распределены, то и две хозяйки на одной кухне могут договориться.

Не исключено, что у них дети появятся почти одновременно, тогда Димку придется из квартиры гнать, но он парень понимающий и обиды не затаит.

Ложась спать, Ян как наяву видел картины будущей жизни и улыбался, уверенный в том, что скоро они станут реальностью. Вот Наташа на кухне, жарит картошку в их переходящем фартуке, вот Ян везет ее в роддом, вот вносит в дом сверток в кружевах и перевязанный голубой или розовой ленточкой… Вот они гуляют, толкая перед собой колясочку…

Ян почему-то был уверен, что в назначенный день они с Наташей пойдут и распишутся, естественно, без всяких торжеств, но она сказала, что выходить замуж меньше чем через месяц после смерти матери – это кощунство.