Стану рыжей и мертвой, как ты

Я понимал, что и сам пока что не являюсь его доверенным лицом до такой степени, чтобы он принимал у себя человека с моей рекомендацией. Хотя, с другой стороны, трудно было выбрать наиболее подходящее время для подобной просьбы, ведь сейчас отец всеми силами пытается приблизить меня к себе, доказать, наконец, что я являюсь его единственным ребенком, любимым сыном.

Я не стал убирать постель, мне хотелось, вернувшись, убедиться в том, что Таня мне не приснилась, что она реально была в моей квартире и что простыни еще хранят аромат ее тела. Уже одетый, перед тем, как выйти из дома, я бросился на кровать лицом в подушку, где недавно лежала ее голова. Это было просто счастье, что все, что случилось с нами ночью, — реальность! И дело было даже не в сексе, а в той нежности, с какой мы обнимали друг друга, в настоящей близости — тел и душ.

Я позвонил отцу, и он с радостью согласился встретиться со мной. Уложив в папку все свои «ботанические» рисунки, выполненные акварелью, гуашью и темперой, я заказал такси и отправился на Арбат, где в одном из кафе отец и назначил мне встречу.

Там, в этом живописном, солнечном уличном кафе под полотняным навесом, за столиком, вокруг которого расположились такие же, как и мой отец, нарядные и какие-то радостные люди, которые постоянно то махали ему рукой, то возгласами приветствовали его, мне и самому стало как-то спокойно и хорошо. Мимо нас шли толпы прогуливающихся людей, слышалась иностранная речь, кто-то поблизости декламировал свои стихи, кто-то играл на музыкальных инструментах, а кто-то просто на ходу целовался. Было такое ощущение, словно здесь, на этом залитом солнцем Арбате, на этой знаменитой старинной улице собрались только счастливые и очень интересные и красивые люди. Хотя скорее всего, счастье уже тогда поселилось внутри меня.

К моей радости, за столиком мы были вдвоем, и я разложил на белой льняной скатерти свою папку, отец с жадностью принялся рассматривать мои рисунки. По выражению его лица я понимал, что он доволен, что они ему нравятся.

— Лева, как же я рад, что не разочаровался в тебе… — Он вертел в руках рисунки, то отдаляя их от себя, глядя прищуренными глазами, то, наоборот, приближая к себе и всматриваясь в них. — Я и раньше, конечно, интересовался твоими работами, ты знаешь, я бывал в «крымке», многое мне там нравилось… Но твое призвание, Левушка, это, конечно, «ботаника», вот эти цветы, растения… Они чудесны, роскошны, я не преувеличиваю! И это просто прекрасно, что ты освоил именно эту тему, а не портреты.

— Моей девушке они тоже нравятся, — сказал я и почувствовал, как кровь прилила к лицу. Оно просто загорелось от стыда — так грубо ввернуть про девушку!

— Девушка, говоришь? — задумчиво, но продолжая по инерции улыбаться, проговорил отец, следя взглядом за приближающейся к нам официанткой, которая, наконец, подошла с подносом и поставила на стол две тарелки с горячим омлетом и чашки с кофе. Отец потянул носом, от удовольствия закатив глаза, и произнес, орудуя вилкой и разрывая нежную желтую яичную мякоть: — Здесь внутри — брынза! Очень вкусно.

— Я не стал говорить тебе вчера, что-то сильно волновался… Но у меня есть девушка, и она очень красивая. Ее зовут Таня.

— Что ж, сын, замечательно! У меня в твоем возрасте было много девушек. Без них, мой друг, жизнь скучновата, а иногда и вовсе тосклива. Девушки умеют сделать все вокруг каким-то эмоциональным, ярким.

Я видел, что на него мои слова не произвели ровно никакого впечатления. И ему было ну просто до лампочки, есть ли у меня девушка или нет. А вот мои рисунки действительно ему понравились, думаю, он уже видел меня дизайнером своих ювелирных творений.

— У меня к тебе есть одно дело…

— Тебе нужны деньги? — живо отреагировал отец. — Сколько?

— Нет, ты не понял… Это совсем другое. Ты не мог бы оценить кое-что? Таня хочет продать часть из своих фамильных драгоценностей и боится, что ее обманут.

— Да не вопрос. Приноси, я посмотрю. А она кто? Из какой семьи?

Этот вопрос застал меня врасплох. Если я скажу, что не знаю, кто ее родители, и что сама Таня работает кассиром в супермаркете, вряд ли его это заинтересует.

— Кажется, ее бабушка была чуть ли не царских кровей… — Эти слова как-то сами сорвались с языка.

— Интересно… А что это конкретно?

— Она не сказала. Просто не хочет светиться, боится, мало ли что… Могут обмануть, а то и ограбить, — теперь я уже нес полную чепуху. Но мне подумалось просто, что таких историй мой отец за свою жизнь услышал немало. Настоящие ценности наверняка попадали к нему из самых разных источников. А поскольку он дорожил своей репутацией, то единственно, чего боялся, это то, что драгоценности окажутся крадеными. Однако ни о чем таком он меня не переспросил, да и я тоже решил больше пока ничего не говорить.

— Хорошо, приносите.

— Куда?

— Да хоть ко мне. Часов в семь я буду вас ждать.

— Спасибо!

Ну вот и все, дело было сделано! Оставалось только сообщить об этом Тане. И мне просто не терпелось это поскорее сделать.

— Ну ладно, мне пора, у меня дела, — сказал я, давая понять, что ухожу.