Стану смелой для тебя

– Папа заказал машину мне на восемнадцатилетние. Просто сам не дожил до вручения. Когда её привезли – папы уже месяц не было. И это очень сложно было… Радоваться, когда разучилась… С неё в салоне снимали ткань, а мы плакали с мамой. Всем было неловко. Я долго не решалась пойти на курсы. Потом – сесть за руль. Поначалу было совсем сложно. На каждом шагу и по каждому поводу спотыкаешься. Как ходить разучилась, а надо.

Санта старалась говорить настолько спокойно, насколько была на это способна. Но видела, что Данила слушает её внимательно, будто бы даже хмурится ненадолго. И ей снова чуть стыдно, потому что она не хотела давить на жалость. Она уже сто раз пожалела, что зачем-то безосновательно переложила часть ответственности на его плечи.

– Но это прошло. На самом деле, я люблю. И водить, и машину. У неё даже имя есть…

Вспоминая об этой наивной мелочи, Санта непроизвольно улыбнулась, опуская взгляд на раскрытые руки.

Странно, но они не дрожат.

Странно, но ей как тепло. Она не чувствует его гнева или обиды. Отстраненности.

Только свою ему благодарность. И свою перед ним вину.

– Какое? – Данила спросил, повернув голову. Получил в ответ на взгляд стеснительную улыбку.

– Ромашка…

Произносить было неловко, но Данила не выразил скепсиса – хмыкнул просто, проходясь взглядом по зардевшемуся лицу.

– Почему Ромашка? – и спросил, хотя на самом деле, ему на все сто абсолютно без разницы.

– Она белая. Черная крыша. Желтые зеркала.

А услышав тривиальное до невозможности объяснение хмыкнул, замолчав ненадолго.

Они преодолели два лежачих полицейских, после чего Данила снова повернул голову, его глаза улыбались.

– Прокатишь на Ромашке, значит. Трижды. Я считаю.

Замечание не требовало ответа. Да и Санта не смогла бы сходу придумать что-то достойное, поэтому просто пожала плечами, улыбаясь, смотря в руки. Зная, что если появится повод – она обязательно вернет «долг».

– Я была неправа, Данила. Извините меня.

Вроде как невыносимо сложные слова вышли из горла легче некуда.

Санта обратилась, поворачиваясь в кресле и глядя искренне.

Ждала ответа с напряжением, а получив его кивок – выдохнула с нескрываемым облегчением.

Которое он уловил.

– Если кто-то обидел бы мою мать – я был бы настолько же зол.

Слова Чернова разлились по душе бальзамом, но оправдать свое поведение ими же Санта себе не дала. Мотнула головой, как бы возражая, уловила новую полуулыбку.

– Но вы вряд ли срывались бы на человеке, который не имеет отношения к обиде. Я должна была думать лучше. Сначала думать, а потом… Мне очень стыдно за всё, что я вам наговорила. Я так не считаю.

И если после первой части её речи Данила тут же дал возможность почувствовать облегчение, то на второй – так уже не получилось.

Санта закончила, в машине повисла тишина…

Данила не кивал, не «отпускал грехи», но и не говорил ничего против. Они ехали молча, пока он не повернул голову, произнося серьезное:

– Проблема в том, что ты так считаешь, Санта. Ты не соврала ни словом тогда. Всё искренне. Ты всегда так считала, просто сказать не могла. А я не чувствую в себе той ответственности, которую тебе хотелось бы во мне видеть. Я врать не хочу, Сант… Мне очень жалко тебя и твою мать. Я не терял отца в твоем возрасте. Я не оставался без поддержки и защиты. Я не могу влезть в твою шкуру и всё это хорошо прочувствовать. Но вернись мы на четыре года назад – я к вам не полез бы. Потому что вы не просили. То, что с вами сделали, – это гадко. Как человек я это осуждаю. Но я не стану тебе доказывать, что строю свою жизнь, как строю, потому что хочу жить её так, а не хочу встать на место твоего отца. Он для меня – судьбоносный человек. Мне приятно, когда меня с ним сравнивают. Но я и сам – не такое дерьмо, как ты описала…

К щекам Санты прилил жар, она не выдержала взгляд мужчины. Опустила свой, вздохнула…

– Мне кажется, ты запуталась…

Данила сказал тихо, девушка улыбнулась после паузы, шепча:

– Мне так тоже кажется… Иногда я злюсь на всех, кто просто такого же возраста, как был он, и живет. Мне его очень не хватает. А вы – так напоминаете… Это делает больно, не всегда получается справляться. Но я стараюсь. Честно стараюсь. Понимаете?

Санта в жизни не сказала бы, способен ли кто-то понять, не пережив, но на сей раз Данила кивнул… И ей стало легче.

– Но дело не только в нём, Санта.

Ненадолго. Потому что не прошло и минуты, а Данила снова говорит серьезно, так же смотрит.

– У нас с тобой тоже проблемы. Почему ты не сказала, что Альбина тебе угрожает?

У Санты против её воли загораются уши, напоминая о разговоре с Примеровой в туалете, а ещё о перепалке, которая наверняка надолго останется в памяти Данилы. И тогда, в моменте, это казалось безумно уместным – пусть бы знал, сколько дерьма кроется в ней. А теперь – стыдно, и всё тут.

– Потому что это было бы убого. Жаловаться вам на то, что женщина, с которой вы… С которой вы, отстаивает своё?

Санта спросила, Данила посмотрел будто удивленно…

– С которой я что?

Спросил, но сил ответить прямо в Санте не нашлось. Она передернула плечами и ненадолго отвернулась от него – к окну.