Стар и млад

— Переходим ко второму пункту повестки дня, — сказал Дегтярев. Он достал из-за пазухи сложенную вчетверо бумажку, развернул ее и прочел: «...От заместителя председателя колхоза Скрылева М. С. Заявление. Одиннадцатого мая сего года член ВЛКСМ Зырянов Л. К., будучи в нетрезвом виде, нанес мне публично оскорбления, а также физической силой на Бобровской переправе при исполнении служебных обязанностей. На что мною ему было указано. В присутствии свидетелей. Вследствие чего считаю поведение несовместимым. А именно оскорбление члена КПСС со стороны члена ВЛКСМ и прошу от имени правления Зырянова Л.К. за морально-бытовое разложение исключить из рядов».

Все сидят и смотрят на Дегтярева. Дегтярев не знает, что делать. Ему не хочется исключать Леньку. Звонил в райком комсомола, да все в разъездах. На посевной.

— Какие есть выступления? — неуверенно спрашивает Дегтярев.

Собрание молчит. Только на скамейках шевеление, шепоток... Все чего-то ждут. Что-то будет?

Под дверью уже скулит гармошка, просится внутрь. Но будто никто ее и не слышит.

Дегтярев хмурится. «Виноват — значит, отвечай, — думает он. — Нельзя без дисциплины». Эти мысли привычны для него, придают ему уверенность. «Без дисциплины нельзя», — твердит про себя Дегтярев.

Маше Тининой надо писать протокол. Ничего она не пишет. Она хочет сказать. Сейчас она скажет. Сейчас... Вот, встала...

— У нас на свинарнике, — говорит Маша, — и то подход есть. К свиньям стараемся подходить по-человечески. А тут чего же выходит — бумажка важней? По бумажке человеку всю жизнь испортить? Так получается... А Скрылев, может быть, сам пьяный был. У него и нос как свекла. Одно только слово у нас, что комсомольское собрание. Проголосовали — и на «тырлу»...

— Разобрать надо!

— Обсудить!

— Исключить просто...

— За что?

— Лучше меня исключайте! — тоненько закричал Дунькин. — От Леньки больше пользы. Если бы не он, так я бы в Юше утоп...

В клуб вошел председатель колхоза. Но на сцену не полез, остался внизу.

— У вас тут дела серьезные, — сказал председатель. — Я объявление прочитал. Мешать не буду. Только скажу пару слов. Разрешите? Вот сегодня вы здесь все собрались. Комсомол. Я вам хочу сказать спасибо от всего колхоза. И тебе тоже, Петр Егорыч. — Председатель протянул Дегтяреву руку. Тот подошел к краю сцены, нагнулся и потряс ее. — С лесом вы нас просто выручили. Молодцы. Огромное дело сделали. Леня-то Зырянов здесь? Ага, вон он сидит. Он ведь у нас первый лоцман. И лесоруб — первый класс. И трелевщик. На все руки парень. Так ведь?

— Так, — сказало собрание.

— Ну, продолжайте, — сказал председатель. — Я кончил. — И сел на скамейку.

— Какие будут еще выступления? — спросил Дегтярев.

Гармошка просунулась в дверь, мяукнула. Все обернулись к ней.

— Брысь! Закройсь! Куда? Удались, тырла! Не видишь — здесь комсомольское собрание...

Нина Ковалева

Нина приехала на тренировочный сбор в Горно-Алтайск вместе с лыжной командой «Буревестика». Снегу не было пока, тренер гонял команду по сопкам. Сопки были в давнюю пору одеты лесом, а теперь острижены и обриты. На вершинах сопок крошился от ветра и от времени камень и рос бадан — мясистые, цвета запекшейся крови листья; они уже гибли от инея, жухли; в тайге люди брали бадан на заварку и пили, как чай.

Нина была мастер спорта. После гонок и тренировок сердце ее дрожало и даже гудело, как провода на ветру. Будто хотело сорваться. Нина читала книгу, а сердце летело. Нине надо было пройти пятерку лучше, чем Зинка ходит, лучше, чем Валька, резвее, чем Гусакова и Колчина. Книга совсем не читалась. Только снега́ грезились Нине, только лыжня пролегала, как рельсы, нужно было катить. Все лучшее, главное в Нининой жизни — это было движение, гонка.

Нине нравилось жить и гоняться на лыжах, и ездить на сборы, в столовой брать по талонам спортивного общества сметану и беляши. Техникум ей разрешил отсрочить на год сдачу диплома.

В сборной команде только две девочки были перворазрядницы, а так все мастера. Все могли пробежать пятерку за двадцать минут, но бежать Нине было труднее, чем, например, Алке Липской. Алка огромная, дылда, вон рычаги — и мужик позавидует. Алка злющая, у ней даже губ не видать на лице от спортивной злости...

«Тебе надо очень много работать, — научал тренер Нину. — Ты техничнее Липской, зато она прет, как конь, а тебе дыхания не хватает. Надо больше тренироваться. Выносливость развивать. И плечевой пояс у тебя слабо развит».

Нина Ковалева была маленького роста крепенькая, беленькая девочка. Она очень старалась. Всегда старалась, всю жизнь. Все получали в школе пятерки, а ей никогда не понять было, почему разность квадратов равняется разности оснований, помноженной на сумму оснований. Нужно было учить наизусть геометрию, химию, Конституцию СССР. На вечерах танцевали другие девчонки, а Нина сидела, учила все наизусть.