Старик и ящер (СИ)

Они брели по однообразной полупустыне уже почти семь дней, и Эйза впервые усомнилась в том, что сумеет одолеть проклятие. На седьмой день впереди показалась стена чахлых деревьев, постепенно перерастающая в рощу молодых платанов, а за ними – заливной луг, на котором паслась небольшая отара. Пастух, смуглолицый суатриец в светло-зеленом балахоне и такого же цвета тюрбане, сидел на стволе павшего платана и точил широкий охотничий нож.

Эйза облегченно вздохнула.

– Подойдите к нему и спросите, что это за земля, – сказала она в толпу.

Тотчас две женщины вышли вперед и направились к суатрийцу. Эйза пошла с ними. Увидев приближающихся женщин и большую толпу людей вдалеке, пастух удивленно поднял голову и невольно положил ладонь на рукоять ножа.

– О, не беспокойся, добрый господин! – вскричала Эйза, чтобы успокоить его. – Мы не войско и мы не заберем твоих овец. Скажи только, как называется эта земля? Мы идем издалека и много безлюдных мест миновали прежде, чем увидеть человека.

Дабы пояснить свой вопрос, она обвела рукой луг и рощицу, а затем ткнула рукой в землю у себя под ногами. Пастух убрал ладонь с рукояти, но глядел все еще с подозрением, очевидно, мало поняв из ее речи. Наконец, он начал говорить, но Эйза, плохо знакомая с наречиями Суари, разобрала лишь одно слово “Гала-га-Нома” – так звалась одна из северных областей Срединного Лаурадамана. Только это и было важно.

– Гала-га-Нома? – Она ткнула пальцем вниз.

– Гала-га-Нома, – подтвердил пастух.

– Лаурадаман? – Эйза опять обвела руками луг и рощицу.

Пастух снова закивал.

Эйза прижала ладонь к сердцу и поклонилась в пояс. Поклонились и две другие женщины. Обернувшись к толпе соплеменников, одна из них замахала руками и закричала:

– Лаурадаман! Лаурадаман!

Многоголосый хор тотчас подхватил ее слова, разнеся над лугом и заставив овец удивленно коситься на толпу.

– Лаурадаман! Лаурадаман!

Краткая мысль мелькнула в голове Эйзы: возможно, стоило провести их к гернским городам, где люди говорят на языке, который они поймут. Мелькнула и исчезла, потому что в следующий миг множество рук подняли Эйзу в воздух. Мужчины, женщины, дети – все стремились дотронуться до нее, будто она была талисманом, дарующим удачу. В конце концов, подумала Эйза, не так важно, куда они пришли. Если проклятие пало, эти люди вольны идти куда вздумается.

Они шли вдоль луга и несли ее на руках, и овцы косились на них коричневыми влажными глазами, впервые видя в своей однообразной жизни что-то необычное.

Глава восьмая. Кровавый дар

Поля и пастбища Гала-га-Номы остались позади. Осталось позади и пустынное сердце Суалафи. Дорога привела Эйзу в область Лесги, самую большую из шести областей Срединного Лаурадамана.

Она снова была одна. Пантера шла медленно и устало, утомившись от жары и долгого перехода, то и дело зарываясь лапами в песок. Но идти ей оставалось недолго: вскоре скалистые пляжи южного берега показались вдали. Именно здесь Эйза решила покинуть свою спутницу и оставить отдыхать: дальнейший путь ее лежал по воде до самого огненного обруча, ибо Эйза уже смирилась с мыслью, что не сможет добраться до вулканической гряды по суше. Бесконечные пустыни и жуткие черви, роющие свои ловушки в песке, наводили на нее ужас. Солнце там жгло беспощадно, и меньше всего Эйзе хотелось сгореть или высохнуть под его лучами. Воду она тоже не особенно любила, но разве, побывав в желудке у гидры, возможно бояться воды?

Так они подходили к скалам на морском побережье, когда до ушей их донесся истошный душераздирающий вопль. Пантера замерла. Замерла и Эйза на ее спине, напрягая слух. Некоторое время над берегом висела необычайная тишина, затем вопль повторился снова. Он не приближался и не удалялся, звуча на одной тоскливой ноте, словно раненое животное умирало где-то между скал. Но ни одно из знакомых Эйзе умирающих животных не кричало так истошно и жутко, словно хотело отпугнуть кого-то.

– Идем, – шепнула она пантере. – Нам нужно идти дальше. Если повезет, обогнем это существо.

Некоторое время кошка колебалась, но Эйза тронула пятками ее бока, и пантера нехотя поплелась вперед, то и дело останавливаясь и прислушиваясь к тишине.

Вопль больше не повторялся, но гнетущее безмолвие, повисшее над всем краем, не вселяло в путников надежды. Вскоре они обогнули череду скал и вышли на песчаный пляж. Море ласково лизало берег волной прибоя, но ни одной птицы не было заметно над водой. Лишь редкие крабы ползали на побережье, зарываясь в свои песчаные дома. Эйза огляделась. Пляж был пуст, если не считать крупного предмета цвета красной глины, выброшенного на берег в полуверсте от путников.

Возможно, то был обман зрения, вызванный набегающими волнами, но Эйзе показалось, что предмет шевелится. Некоторое время она раздумывала, стоит ли приближаться к неведомой жертве моря, но необъяснимое чувство толкало ее вперед. Эйза решила убедиться, что предмет, лежащий на берегу, неопасен и не будет угрожать ее плаванию.

Вскоре они подошли так близко, что до прибитого к берегу предмета осталось меньше десяти шагов. Это была виверна.