Старик путешествует

Палевая девка эта собака, не разглядывая, можно понять, что сука. Она ворочалась там на вершинах своей клумбы, в будку свою она, видимо, даже и не думала лезть, она грела уши у всех ветров, поворачивалась, короче, работала как разведка. Она опекала нас всех, можно было отпустить всех молодых армян с новенькими автоматами АК-102, она бы всех их без проблем заменила.

Я тут же побывал в 2018-м, у них тут всё оживилось, брустверы стали выше, висевшие вдоль границы банки сняли, автоматы были новейшие, такие, говорят, только в Сирии и Венесуэле.

Дорогу они расширили в грандиозную, где запросто и два танка рядом проползут. Вряд ли они готовились нападать, позиции азеров лежали внизу, они готовились защищаться.

Франция / Жёлтые жилеты / 2019 год

То, что я в 2015–2016 годах раскопал, что мой дед — незаконнорождённый сын тайного советника, губернатора и кавалергарда, нисколько не умалило моей приязни к санкюлотам.

Поэтому я встретился с ними в дождливый майский день в Париже. Мой старый приятель Тьерри провёл нас, меня и команду, по извилистым rue и boulevard, и мы прибыли, где они стояли лагерем, как анпиловцы или гуситы. Это у метро Joissie.

Вглядевшись в них и понаблюдав, я узнал в них моих прежних друзей и союзников — анпиловцев. Грубовато одетые, жилеты расписаны в различных направлениях шариковыми ручками. Так дети расписываются друг у друга на школьной одежде. Кто жевал, кто затягивал пояса и рукава курток, кто пел, кто расхаживал. В центре у одного из входов-выходов в метро стоял командир этого шествия Faouzi Lelloch[1] — имя арабское, фамилия французская. К нему меня Тьерри сразу и подвёл, сообщив Леллушу, что я его друг с давней ещё даты.

Леллуш называл Тьерри «brussellois», «брюсселец», очевидно не запомнив, что Тьерри — парижанин, но живёт в Брюсселе, поскольку там дешевле.

Перебрасываясь фразами, уточняя друг друга, мы с Леллушем стали постепенно ближе. Я сказал ему, что сидел, дали четыре года. В ответ на откровенность он сказал мне, сколько дали ему.

А вокруг ходили, сидели, жевали и распевали песни анпиловцы. Дождь то шёл, то останавливался.

Вокруг — коробки зданий, учебные корпуса и общежития университета в Joissie. То дождь, то нет, вдруг часть собравшихся рванула в manif savage — дикую, незаявленную манифестацию. Но тотчас подъехали автобусы с жандармами и эффективно преградили путь.

Мне показали командира антифа. Скорее толстый парень. И ещё показывали людей, которых я не упомнил.

Пошли под усиливающимся дождём, путь предстоял долгий.

Я левый с вкраплениями правого. Или правый с вкраплениями левого. Ямы по дороге успели наполниться водой, время от времени то левый, то правый ботинки окунались в воду в ямах. В какой-то момент по зонтам поударял град. Меня познакомили с объёмистым дядькой в картузе-жириновке. Оказалось, дядька — адвокат «жилетов». «Много о вас слышал», — сказал он мне; я подумал, что он из любезности. Впоследствии оказалось, что я единственный русский интеллектуал, поддерживающий их. И один из немногих европейских интеллектуалов, поддерживающих.

Франция / Жёлтые жилеты — II / 2019 год

Франция / Фаузи Леллуш / 2019 год

Для описания знакомств лучше всего подходит крупный план, взгляд на носы, поры, порезы и бородавки. Недаром же крупными планами побеждали великие живописцы других живописцев.

Меня подвели прямиком к Леллушу — мой старый друг Тьерри, писатель чёрных романов, и его друг с «русским» именем Yvan. Мы шли сверху, и нам был виден пятачок у метро Joissie, где и стоял Леллуш с группой своих французских хлопцев.

Я отметил его свежие глаза и залысины и решил, что ему ещё нет пятидесяти. Мы познакомились и бойко затараторили, благо мне переводчик не нужен — когда-то я знал их язык бегло, хотя и немного бестолково (словарь у меня гигантский, но не всем словарём я умею пользоваться).

Франция / Люксембургский сад / 2018 год

Со своей rue Анри Барбюс мы пошли по ничтожной перпендикулярной улице и вышли в тенистый сад Люксембург-2. Я и трое военных корреспондентов.

Там бегали, лежали и жевали посетители. Подымали, согласно известным только им ритуалам, руки и ноги.

Кружком сидели китайцы, по-моему, одной из сект, преследуемой в самом Китае (я думаю, многие в Китае ненавидят режим, и он, скорее, скоро лопнет со всеми их хвалёными достижениями). В беспорядке на сочной траве в тени огромных деревьев лежали ученики. Громкой музыки не было. Это был май. Мы пошли, четверо, и устроились на железных стульях. Я им сказал, что застал ещё то время, когда только отменили плату за стулья. Это был май.

В середине июля мы пришли рано-рано, я и Фифи, в Люксембургский сад, вряд ли было и девять утра. Фифи меня сфотографировала у кадки с огромной пальмой. Куда-то их, пальмы, на зиму укатывают, затем прикатывают весной.