Старина Кох. Почему чахотка занимает наши умы, сердца и легкие

В оскароносном южнокорейском фильме «Паразиты» (2019) туберкулез выступает весьма печальным поворотом сюжета – как причина для увольнения оклеветанной домработницы (фильм и так повествует о социальном неравенстве, а тут еще и эта стигма «прокаженных»). Не многие знают, что туберкулез может протекать бессимптомно, поэтому регулярное обследование (особенно тех, кто приходит в дом и общается с детьми) очень важно. Зато вот сильный кашель и кровохарканье в 100 % случаев ассоциируются с туберкулезом, чем и воспользовались аферисты-«паразиты». Они подсыпали несчастной экономке сильный аллерген, вызвавший у той чудовищный приступ кашля, и налили алого соуса на белый платок. Страх перед туберкулезом был так силен, что богатая хозяйка не смогла включить логику и вспомнить, что до того момента ни разу не замечала за женщиной каких-то признаков нездоровья, и незамедлительно уволила ее.

Еще один «Оскар» достался Рэйчел Вайс, которая сыграла активистку, расследующую заговор чиновников и фарминдустрии в Кении в фильме «Преданный садовник» (2005). В центре сюжета – тайные испытания противотуберкулезных препаратов, от которых африканцы просто-напросто гибнут (вот это загнули… к счастью, фильм не основан на реальных событиях).

Можно вспомнить еще киноверсии знаменитых опер, а также мюзикл о трагической судьбе артистки кабаре «Мулен Руж» (Николь Кидман тогда блистательно показала преображение героини из цветущей роковой дамы в хрупкую и угасающую от болезни девушку).

Но всё это – лишь вторичные дополнения, и потому мы не перестаем печалиться из-за того, что до сих пор нет фильма, где чахотка была бы главной героиней, а борьба с ней – основной фабулой, ведь именно через визуальное решение проще всего «достучаться» до общества, давно забывшего, а то и вовсе никогда не знавшего, что такое туберкулез. Эй, режиссеры, творцы! Кому новую старую как мир тему для сценария? А мы пока расскажем о нескольких реальных судьбах великих людей, связанных с кино- и театральным искусством.

Сара Бернар (22.10.1844‒26.03.1923)

Сара Бернар – одна из величайших театральных актрис XX века.

От ее детства и юности немного веет асоциальностью: ее мать, Юдифь Бернар, была содержанкой и передавала Сару от одной незадачливой няньки к другой, что стоило девочке нескольких тяжелых физических (и психологических) травм. Например, в 4 года ее платье загорелось от камина – еле потушили. Потом она ломала ногу, руку и наконец к 12 годам тяжело заболела чахоткой. Врачи давали неутешительные прогнозы, но организм смог побороть болезнь, однако девочку еще долго обуревал страх смерти. Боялась она в том числе того, что ее похоронят в некрасивом гробу. Сара упросила мать купить ей гроб по вкусу, красного дерева. Дома у Юдифи и Сары постоянно гостили родственники и знакомые, поэтому ночевать девочке нередко приходилось в своем гробу. Но это-то как раз ее не пугало. В своих воспоминаниях актриса утверждала, что именно там она чувствовала себя в наибольшей безопасности.

Талант актрисы у Сары тоже открылся при неудобных обстоятельствах: мать рано решила выдать девочку замуж, а та разыграла невероятно патетическую сцену отказа с уходом в монастырь. Один из покровителей, наблюдавший за этой семейной сценой, посоветовал Юдифи немедленно отдать дочь в актрисы и принял живое участие в реализации плана. В 18 лет Сара уже играла в «Комеди Франсез». И хотя первые ее роли не были тепло восприняты ни публикой, ни режиссерами, дальнейшее упорство помогло ей занять видное место в театральном искусстве Парижа. Эта женщина была невероятно ярка в обществе, и не только из-за таланта и красоты – ее повсюду сопровождали скандалы, головокружительный успех у мужчин и необычные увлечения.

В конце 1860‐х скульптор Ролан Матье-Менье предложил уже известной актрисе позировать для бюста. Она согласилась, а во время работы давала настолько точные и ценные советы мастеру, что пораженный скульптор посоветовал модели самой попробовать себя в искусстве ваяния. Так у двадцатипятилетней актрисы появилось новое увлечение: она изучала анатомию человека, лепила и наконец стала ваять из камня.

Свои произведения Сара в течение 20 лет показывала на парижских выставках и претендовала на премии, а еще скульптурная мастерская стала для женщины тихой гаванью, в которой можно было укрыться от шквала интриг и прочих событий ее неординарной жизни.