Старлинг Хаус

— Мои люди, конечно, в конце концов найдут ее, но если ты поможешь нам… — Ее зрачки не совпадают, они неправильного размера. Одна из ран вокруг ее рта доходит до зубов; я вижу влажную белизну кости.

Я выбиваю свою ногу из ее хватки.

— Тебе нужно убираться отсюда. Зови своих людей и уходи.

Бейн пытается рассмеяться, но получается слишком громко.

— Что, сейчас? Когда мы так близко? — На какую-то неловкую секунду она напоминает мне маму: женщину, чьи желания перевешивали все остальное, безграничный аппетит. — Я прошла через ворота. Мимо этих чертовых птиц, — я представляю, как дюжина острых желтых клювов впивается в ее плоть, снова и снова, — и ты думаешь, я остановлюсь теперь?

— Если ты войдешь в этот Дом, я гарантирую, что тебе придется несладко. — Звучит как блеф, но это не более чем правда. Я чувствую Дом у себя за спиной, как живое существо, как сторожевого пса с высоко поднятыми загривками. Взрыв, кажется, сдвинул его с какого-то тайного края, отправил все строение чуть дальше за пределы реальности. Теперь это не столько дом, сколько представление о нем, а дом призван укрывать одних людей и не пускать других. Если Бейн протиснется в дверь, ее ждет лишь несчастье.

Она не слушает меня. Она откидывает землю своим несовпадающим взглядом, слишком часто моргая. Ее глаза ловят железный блеск кольца с ключами, и она ныряет за ним, прижимая его к груди, словно думает, что я могу попытаться отнять его, словно все еще воображает, что у нее есть все, что мне нужно.

Во мне шевелится мучительная, обиженная жалость. Мне вдруг надоело стоять здесь и разговаривать с этим злобным, полым существом.

— Ты можешь забрать их навсегда, — говорю я ей, не без раздражения. — Мне они не нужны.

Когда она открывает рот, чтобы ответить каким-то другим предложением, угрозой или взяткой, я уже ухожу, бегу к парадным воротам.

Покидать Старлинг больно. Переступить границу владений — все равно что вырваться из зарослей бриара¹²⁶, оставив после себя кровь и кожу. Ворота широко распахиваются передо мной, и я шагаю через них, не обращая внимания на дергающиеся и скулящие фигуры, запутавшиеся в металле. Железные животные резвятся в моем периферийном зрении, их бока блестят и краснеют в лунном свете.

По ту сторону я чувствую себя меньше, чем была.

Грузовик Артура ждет там же, где я его оставила, только теперь его заслоняет пара черных фургонов и полдюжины людей. Я готовлюсь к вопросам и обвинениям, ищу ложь, которая объяснит, почему я босая и с окровавленными руками, но не получаю ничего, кроме остекленевших взглядов. Один из них делает яростный жест своей спутнице, говоря:

— Увольте меня, блядь, сделайте это. Я не собираюсь возвращаться. — Другой привалился к заднему бамперу и тихо плачет в ладоши.

Я скольжу на водительское сиденье и пробую ключ дважды, трижды, прежде чем двигатель заводится. Я стараюсь не думать ни о том, куда еду, ни о том, насколько высока река, ни о том, смогу ли я найти старые шахты, когда поднимется туман.

Мост вырисовывается из тумана, как черная грудная клетка, а его опоры вырисовываются на фоне сияния электростанции на другом берегу реки. Костяшки пальцев на руле острые и бескровные. Я слышу, как дорога меняется под шинами, становится пологой и гулкой, и не свожу глаз с другого конца моста.

Но конец завален. Поперек дороги припаркованы машины под неудачными углами, осколки стекла разбросаны, как блестки, по всему периметру. Мигает фонарь, наполняя туман красным и синим. Сквозь стробоскоп я могу различить коробчатую форму старого Pontiac и силуэт ковбойской шляпы. Похоже, констебль Мэйхью каким-то образом забрал свои дурацкие фары у настоящих копов.

Я нажимаю на тормоза достаточно сильно, чтобы резина завизжала. Ковбойская шляпа поднимается, наклоняясь в мою сторону, и я с внезапной уверенностью понимаю, что мне не проехать мимо него. Мэйхью никогда не нуждался в особом поводе, чтобы надеть на меня наручники, а теперь я вся в крови на месте страшной аварии, каким-то образом соскользнув с крючка за пожар в мотеле несколькими часами ранее. Даже у того, у кого нет личной неприязни, наверняка возникло бы несколько вопросов ко мне.

Но шахты находятся на стороне Мэйхью, на земле Грейвли. Я представляю себе прогнившие доски, бесконечные зеленые сердца лиан кудзу. Сразу за поворотом, короткий спуск с дороги.

Или вверх от реки.

Ручка двери скользит под моими вспотевшими ладонями. Старые железнодорожные шпалы шершавые под моими ногами. В мою сторону светит фонарик, притушенный туманом, а затем раздается крик.

— Кто там? Это ты, девчонка?

Мне кажется, что ноги находятся очень далеко от туловища и плохо соединены, как болтающиеся конечности брошенной марионетки. Они несут меня к самому краю моста. Туман сегодня такой густой и вязкий, что я даже не вижу реки, только загиб пальцев над краем, а потом вообще ничего. Но я ее слышу: та же сладкая песня сирены, которую я слышала в своей голове с момента крушения, бесконечный шум реки, зовущий меня обратно вниз.