Старопланинские легенды

Неподалеку стоит Буцов и тоже смотрит на раненых. В эту минуту далеко, у самого горизонта, показывается какая-то цепь. Черные фигурки людей движутся согнувшись, и вся цепь, подобно волне, колыхнувшись, откатывается назад. Над ними одна за другой разрывается шрапнель — огненный вихрь, который беспощадно бьет их и гонит перед собой. И от этих человеческих фигур, таких медлительных и жалких под раскаленным небом, веет теперь горестной и темной мукой смерти.

— Плохо дело! — говорит Буцов. — Наши отступают! Плохи вроде наши дела…

— Буцов! — сердито восклицает кто-то за его спиной.

Позади них стоит Варенов. Никто и не заметил, как он подошел. По-видимому, он слышал, что говорил Буцов, и потому смотрит на него, сердито сверкая глазами. Молча, одним жестом, подзывает его к себе, отходит с ним в сторону и горячо, раздраженно что-то говорит ему. Буцов неподвижен и нем, как статуя. Варенов, размахивая руками, говорит шепотом, с опаской поглядывая в сторону солдат.

— Ну, достается Буцову, — говорит Никола. — Так, так, голубчик, будешь знать, где раки зимуют! Отступают, видите ли, наши! Кто тебе сказал, что отступают?! Как это так отступают?!

Там, наверху, на позициях, развернувшихся перед ними, бой еще не разгорелся. Но разрывы становятся чаще; как швейные машинки, начинают строчить пулеметы. Видимо, гроза повернула, переместилась и нацелилась прямо на них.

Неподалеку разорвался снаряд; он никого не задел, но до самого куста шиповника, за которым расположились земляки, долетают мелкие камни и комья земли. Снаряды падают все чаще. Пока еще они никого не убивают, шлепаются где-то в стороне, но уже коварно, настойчиво подкрадываются; неумолимо ищут, нащупывают, стараются настичь. Каждый новый взрыв может оказаться безошибочным. Солдат охватывают волнение, тревога. Разговоры смолкли. Все остаются на своих местах, но каждый чувствует, что больше здесь уже оставаться нельзя, что вот-вот случится что-то страшное и непоправимое. Перед ротой появляется Варенов. Бледный, но спокойный, он стоит, опершись обеими руками на саблю, и часто поглядывает назад — туда, где находится командир батальона. Взгляды солдат устремлены на него, они ждут, уверенные, что он что-то предпримет. Но подпоручик сам стоит в каком-то недоумении, глядя на падающие вдалеке снаряды. Стоил возвращается от командира батальона и что-то говорит подпоручику.

— Встать! Принять вправо! — громко командует Варенов.

Солдаты встают. В тот же миг раздался оглушительный треск, в воздухе что-то пронзительно запищало, потянуло едким, удушливым запахом, послышались топот и громкие стоны. Не осознав еще, что произошло, но словно подхваченные каким-то вихрем, солдаты кидаются вперед, сбиваясь в кучи, натыкаясь друг на друга. Скоро все приходят в себя. Неподалеку носятся по полю испуганные, сорвавшиеся с привязи кони со съехавшими на сторону вьюками. Последний залп угодил прямо в расположение пулеметной роты. Теперь там уже пусто, лежат лишь трупы убитых солдат и лошадей. Их много, очень много.

X

Взошло и стало припекать солнце. Но когда оно поднялось, сколько времени прошло с тех пор, никто не знал. Порой часы пролетали незаметно и быстро, как минуты, а иногда минуты казались длинней и томительней целого часа.

Обычно (и это стало почти законом) в дни сражений и погода стояла скверная. Лил дождь; темное, безутешное небо, и раскисшая земля, и неприветливые пейзажи — все это создавало такое тягостное, мрачное обрамление, при котором кровавая драма боя не выглядела таким уж вопиющим контрастом. Но сегодня день выдался чудесный: небо чистое, синее, все вокруг залито солнцем, трава свежая, зеленая. Отовсюду веет жизнерадостной и пышной красотой, в каждом цветке, в каждом луче звенит восторженный и властный зов жизни. И все же тысячи людей умирали здесь. На этот раз природа оставалась эгоистичной в своем ликовании, глухой, равнодушно жестокой.

Положение резерва ухудшалось с каждой минутой. Снаряды и шрапнель не настигали их теперь, падали куда-то далеко в сторону, но каждый миг над тесно сгрудившимися группами солдат мог пронестись такой же внезапный, убийственный шквал, как тот, что обрушился только что на пулеметную роту. Стали долетать и пули. В воздухе замирают слабые, жалобные звуки, и то тут, то там, как первые капли дождя, падают на землю глухие, короткие удары. Несколько солдат уже ранено. Ранило в руку и Буцова. Он с самого утра никак не мог найти себе места. Где ни присядет — все ему кажется, что в другом месте удобней, безопасней. И ранило его именно тогда, когда он в последний раз переходил с одного места на другое.