Старость аксолотля

И хаос ведь не пустой, ибо обезьяне достаточно увидеть глаз чудовища в полночной чаще, но хаос, генерирующий все новые извращенные понятия – спирали разума – иероглифы энтропии… (Проснись!) И заразно ли это, разносится ли, можно ли это принять в себя и передать дальше, как принимают и передают они – так ли все происходит? Астромант, пожирая скармливаемые ему информационные дары, выплевывает из себя потоки лент с буквенно-цифровым бредом, которые, однако, жаждущие видеть смысл люди воспринимают как очередные откровения, заповеди, пророчества, а потом выполняют их в окружающем мире, и именно так распространяется в виде новых метастазов по всей Солнечной системе эта абсурдная война? И не только война, поскольку если здесь в самом деле берут начало новые изобретения, научные открытия – это ведь не сам Астромант. (Проснись, проснись!) Почему нет взрыва? Марабу не выполнил приказ – но потому ли, что Инженер этот приказ изменил, или потому, что изменилась логическая архитектура робота, и эта инструкция уже ей не соответствовала, не помещалась в контурах и языке робота, который никогда не уничтожит Астроманта и не причинит ему вреда? Да, я уплыл, и мне было хорошо. Под закрытыми веками передо мной представал Марабу, присмиревший под лазерным взглядом Астроманта, присмиревший, а может, именно к Астроманту падающий, может, тянущийся к нему, а может, это Астромант тянулся к автомату струей мертвой стальной жизни, так что, может, после это уже был не Марабу, в нем уже пустило корни семя хаоса, шум, белый шум опутал его программы. Выхватив из воздуха шлем, я выковырял из него радиомодуль. Ключом к Марабу оказалась плоская коробочка с электронными схемами. Я воткнул ее в соединитель радиомодуля «жемчужины». Подкрутив до максимума мощность передачи, начал передавать в эфир последнюю, безусловную инструкцию для робота.

– В пустой жестянке при нуле «же» не так-то легко покончить с собой.

– Сколько прошло? Почти сутки? Ты думал, мы все погибли?

– Видите эту железку? Я бы в конце концов отломал край, заточил. Как долго умирают от жажды, Доктор?

– Неделю и больше.

– Долго.

– Прими душ и приходи в кают-компанию. Нужно поговорить.

Я ждал под вентилятором, куря толстую земную сигарету, возле моего локтя парил термос с самогоном. Мне казалось, я голоден, крайне голоден, так что я наготовил себе еды как на пиршество для всей команды, в основном белковые кашки и выпечку, но со всеми доступными в распределителях вкусами, а также с невозможными в них сочетаниями вкусов, пока не понял, что впустую трачу запасы, поскольку есть не хочу, не могу. Так что я вернулся за самогоном. Я пил и курил. Спутниковые системы замкнутых в разбухших пакетах и контейнерах кушаний дефилировали через кают-компанию, совершая медленные пируэты. У меня не было сил за ними гоняться.

Курить мне не стоило: хватило одного легкого кашля, чтобы грудная клетка превратилась в шипастую камеру пыток. Навигатор застал меня, когда я, скорчившись в позе эмбриона, пережидал очередную волну боли. Выдавив себе из машины Флудса стаканчик йогурта на свежих бактериях, он поедал его ложка за ложкой, даже наслаждаясь кислым вкусом. Светлые волосы, все еще мокрые, липли к статному черепу Навигатора, оставляя в воздухе созвездия мелких капель. Он надел белые тренировочные штаны и белую футболку. Умывшись и переодевшись, успел бы еще обойти половину «Бегемота», но не мог же я следить за каждым его шагом. Что мне оставалось? Приходилось хотя бы изображать доверие.

Он смотрел на меня скорее с любопытством, чем со страхом, – еще один безошибочный признак его молодости.

Чаши весов между нами должны были расположиться иначе, все-таки я его освободил, даровал ему жизнь, он был в полной моей власти. Но он уже чувствовал, уже знал, что все изменилось.

Я выпустил дым через нос.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать семь.

– Вот видишь, все-таки мне придется тебе поверить.

– Вы очень плохо выглядите.

– Да уж.

Замигали лампочки, «Бегемот V» протяжно застонал. Подобная дрожь проходит по кораблю несколько раз в сутки. Мы ее не замечаем, во сне поворачиваясь на другой бок, а если пишем, то лишь на секунду задерживая руку.

Подтянувшись ближе к столу, я хлопнул по сенсору пепельницы, и та с громким визгом проглотила пепел.

– Я хочу знать… тот сигнал в буе… ты все еще рассчитываешь, что кто-то появится?

Он ненадолго задумался.

– Нет, – он поколебался, прижимая к губе ложечку. – Вы закрыли лазарет. У нас раненые?

– Пассажир умирает. Смертельная доза излучения, не уверен, что исключительно из-за бури.

– А остальные? Они не вернутся от Астроманта?

– Остальных больше нет. Сумеем управлять «Бегемотом» вдвоем?

У него перехватило дыхание.

– Вы серьезно?

– У нас нет выхода.

– Все? Все? И Капитан тоже? И Первый?

Я медленно кивнул.

Он всматривался в меня, будто я одним этим жестом совершил массовую казнь.

– Вы мне все расскажете?

– Расскажу. Но сперва – так как, сумеем?

– Вы же сами знаете. Команда нужна для выставления курса, а также начальных и завершающих маневров. В остальном мы требуемся только в непредвиденных случаях.