Старуха

Но всё же самая главная встреча ещё предстояла друзьям. Хотя и не была для них неожиданностью. Они ни секунды не сомневались, по чьей воле совершается всё происходившее с ними, кто дирижирует всей этой чертовщиной. И ждали лишь момента, когда ОНА явится им самолично и окончательно решит их участь, которая давно уже была в её руках.

И вот этот момент наступил. В колыхавшейся в противоположном конце зала мутной размытой пелене раздалась тяжёлая мерная поступь, сопровождавшаяся таким же размеренным глухим стуком и прекрасно знакомым приятелям бессвязным бормотаньем. Они выразительно переглянулись и с непередаваемым выражением качнули головами. После чего немедленно перевели сосредоточенные взоры в затенённую глубину помещения, откуда спустя пару мгновений появилась тщедушная согбенная фигура, опиравшаяся на клюку. Она выглядела так же, как тогда, в тот памятный вечер, когда они в недобрую минуту зашли к ней в гости. В длинном, до пят, белом одеянии, похожем на ночную сорочку, края которого волочились при ходьбе по полу. С рассыпанными по плечам растрёпанными седыми космами, кончики которых при движении вздрагивали и метались из стороны в сторону. С запавшим безгубым ртом, презрительно кривившимся и что-то шептавшим. С острым, въедливым взглядом маленьких водянисто-матовых глаз, быстро зыркавших вокруг и будто ощупывавших всех присутствующих. Или словно искавших кого-то.

Медленной, шаркающей походкой, чуть раскачиваясь и тряся головой, она достигла середины зала и, немного помедлив, уселась на громоздкое, похожее на трон кресло, стоявшее во главе стола. Мельком оглядев собравшихся, откинулась, точно в изнеможении, на спинку, уронив руки на толстые резные подлокотники и свесив голову на грудь. Некоторое время слышалось только её прерывистое хрипловатое дыхание. Не сводившим с неё глаз приятелям показалось, что она задремала. Что она заявилась на это сборище мертвецов лишь для того, чтобы усесться в председательское кресло и уснуть, хоть ненадолго забыться неверным старческим сном.

Но друзья ошибались. Она не спала. А если и впала в лёгкое забытьё, то лишь на несколько мгновений. После чего задвигалась, завозилась в кресле, затрясла спутанными лохмами и, вскинув голову, уставилась на сидевших за столом.

– Все здесь? – донёсся, казалось, из самой глубины её чрева тягучий, задыхающийся голос.

Покойники не сразу, точно после краткого раздумья, утвердительно склонили головы.

Но старуха, ещё раз окинув собрание цепким, изучающим взглядом, насупилась и недовольно прохрипела:

– А где она?.. Почему я не вижу её?

Присутствующие безмолвствовали. То ли не понимали, чего от них требуют, то ли не знали ответа на поставленный вопрос.

Это как будто разозлило старую ведьму. Она стиснула и без того почти невидные, тонкие, как нити, губы, стукнула маленьким сухим кулаком по подлокотнику и натужно выкрикнула:

– Приведите её! Немедля!

Недвижимые, безразличные ко всему мертвецы после этих слов вздрогнули и чуть-чуть зашевелились, словно обнаруживая некоторое беспокойство или даже страх. А чуть подальше, у старухи за спиной, послышалась какая-то нестройная возня, как если бы кто-то невидимый бросился исполнять её приказание.

А затем случилось то, чего ждали приятели. То, ради чего, как они не без оснований полагали, она и явилась сюда, для чего собралась здесь вся эта странная, жутковатая компания. Для чего такими извилистыми, диковинными путями были приведены в это место они сами. Она обратила, наконец, на них внимание. Устремила в их сторону тяжёлый, хваткий взгляд своих блёклых неживых глаз. И минуту-другую рассматривала их напряжённые, съёжившиеся фигуры пристальным, неотрывным взором, как будто видела их впервые.

И добилась того, на что, по-видимому, и рассчитывала. Друзья не выдержали её ледяного, пронизывающего взора. Это было свыше их сил. Они потупились и невольно отступили на шаг, чувствуя, как их тела пронзил мертвенный холод, а сердца застыли, будто в тоскливом ожидании чего-то неминуемого и фатального.

Добрая же, очевидно, осталась довольна действием, произведённым на врагов одним её взглядом. Врагов, которых она создала себе сама, возненавидев их, по так и оставшейся неизвестной им причине, неистовой, неутолимой ненавистью и объявив им безжалостную, беспощадную войну, войну на истребление, в которой не могло быть ни мира, ни перемирия, которая должна была закончиться лишь уничтожением противника.