Старый дом

– Проверим! Обязательно проверим! Для этого и собрались, – пробормотал психиатр, роясь в карманах пальто. – Я конфетой угощусь с вашего позволения? Курить бросил, надо чем-то привычку отбить, да и во рту чего-то погано-препогано…

– Погано вам, доктор, от собственной мелкой сущности! Хотелось славы и денег на скорую руку, а подсели на кокаин, да в долгах увязли. Задница ваша уже мало кого интересует – в тираж выходите… вона и клинику уже заложили… – Егор говорил тихо, но так проникновенно, что от его голоса у Алимпии мурашки побежали по всему телу. Она робко взглянула на психиатра.

Насмешливым взглядом Генрих пристально смотрел на парня. Он был спокоен, слишком спокоен. Достав из плаща круглую коробочку с монпансье, он швырнул ее в лицо Кравцову. Алимпия, ахнув, пригнулась.

– Это обычные леденцы! – произнес Генрих. Он широко улыбался, но в глазах плескался гнев. – Вы можете в этом убедиться сами, господин Егор Кравцов, сын вороватого каторжника…

– Вранье, – буркнул Егор, легко принимая в руку жестянку.

– Откуда вы узнали? – тихо спросила Алимпия.

– Потому, что я профессионал, а не убогий наркоман, и моя ориентация меня нисколько не тяготит, наоборот, я получаю от своей природы непревзойденное удовольствие! А вот то, что вы, господин Краниц, так радеете за мою задницу, выдает в вас латентного гомосексуалиста, представьте себе! И хотя вы этого еще не осознали, но вас уже тянет ко мне…

Куда отлетел великий психиатр после молниеносного удара в челюсть, Алимпия не увидела – только что был перед ней, и вот его уже нет…

– Чего это он хлипкий такой?! – удивлялся Егор, с интересом разглядывая свой кулачище. – Я ж хотел в полсилы, да и замахнуться-то, как следует, не успел…

– Боже, Егор! – воскликнула Алимпия, хватая лампу. – Надо осмотреть кузницу. Куда он мог упасть?

Но ответом ей был лишь довольный гогот Егора.

– Ты чего ржешь сивым мерином? Убил человека и радуешься?! – опустила на пол лампу, кинулась на Кравцова с кулаками.

– Ты глянь лучше туда! – кивнул на наковальню.

И впрямь! С одной стороны колоды торчал докторский ботинок, с другой – его взлохмаченный чуб.

– Генрих, вы в порядке? – Липа присела на корточки, заглянула под стальную махину. Встретившись с насмешливым взглядом психиатра, слегка надувшись, произнесла:

– И как это понимать?

– Спланированная провокация, – ответил за психиатра Егор, пожимая плечами. – Вы что-то там нашли, док?!

– Кажется, нашел! – Генрих легко поднялся на ноги, сжимая в руке тонкий металлический прут в форме буквы "Г". – Какой недальновидный убийца – даже не удосужился избавиться от орудия преступления.

– Вы считаете, что это та самая кочерга? – Липа подхватила лампу.

– Вполне возможно, – уклонился от ответа психиатр, положил кочергу на наковальню. – А теперь, я думаю, самое время заглянуть в "ларчик"!

Но Липа, открыв дверцу, уже всматривалась вглубь печурки.

– Здесь ничего нет, я вижу только уголь и … ой, мамочки мои! – испугано заверещав, девушка отпрянула от горна, громко стукнула дверцей, закрывая нишу.

– Что там?! – подскочили к ней мужчины.

– Там кто-то шевелится…Куница?!

– Увы, дорогая Алимпия, – вздохнул Кроненберг, беря девушку за руку. – Принимая во внимание ваше невежество в вопросах реанимации усопших, смею заверить, что Куница вряд ли поджидала нас здесь все это время, чтобы поведать свою печальную историю…

– Должно быть, крысы… – пробасил Егор, – отойди дальше, выгоню…

Он распахнул дверцу, посвятил лампой.

– Подай кочергу!

– Но это же улика! – возмутился Генрих, но просьбу выполнил.

Надев на древко керосинку, засунул кочергу внутрь печи. Две огромные крысы, выпучив маленькие глазки, выскочили наружу.

Липа ойкнула, невольно прижалась к Генриху.

– Если там были крысы, значит, была и жратва, – пробормотал Егор, внимательно вглядываясь в топку. Закончив осмотр, повернулся к Кроненбергу:

– Там, вроде, черепушка в угол закатилась… доставать?

– Вы уверены, что это необходимо?! – приподнял брови Генрих. – Не лучше ли оставить полиции разбираться, чья это черепушка?

– Тогда хоть ботинки выгребу…

– А вот это другое дело! – съёрничал доктор. – Ботинки же полиции ни к чему – у них ведь сапоги хромовые, а нам в самый раз будут! – сменив тон, повернулся к Липе:

– А вы как думаете, Алимпия свет Аркадьевна?

– Егор! – неожиданно скомандовала девушка, очнувшись от раздумий. – Выгребай наружу все, что там есть! Генрих, а вы найдите мешок или…нет! Снимайте немедленно пальто! Живо! Завернем все в куль и снесем дяде. Мы установим личность трупа и докажем, что твой отец – не убийца!

– Эх! Правильно сказала, девка! – впечатлился Егор, закатывая до локтей рукава рубахи.

– А вот я бы не был столь оптимистичен, – пробормотал Генрих, мысленно прощаясь с любимым пальто. – Как бы вам самой под фанфары не загреметь, барышня!

Глава 18. В кабинете Карла Натановича

Сжимая пожелтевший лист дрожащими от волнения руками, он в который раз перечитывал такие важные тогда и такие бесполезные сейчас строки: