Старый дом

– …и земля в подвале пропиталась этой кровью, затекла в сундук, омыла слитки…, – будто не услышав его, зловещим шепотом продолжала Берта, – пока сын не перетянул отцову шею пеньковым жгутом, что поддерживал его льняные портки. Но папенька к тому времени… – тут бабушка вдруг звонко цокнула языком и щелкнула пальцами, – был уже мёртвенький.

Безупречно причесанная голова Берты свесилась на грудь, глаза закрылись. Не то всхлип, не то храп вылетел из ее приоткрытого рта.

Прищурившись на "желтый камень", Дроня яснее ясного представил себе истекающего кровью седого деда, бьющегося в агонии о деревянные доски пола, и толстого пацана со спущенными штанами, затягивающего на его шее тонкий жгут.

"Ну, во-первых, кровь не может залить подвал – ее так много в человеке не бывает, а во-вторых, если перетянуть шею веревкой, должен вывалиться синий язык", – он видел это в ужастиках, которые они с Марком по-тихому скачивали из интернета.

– Ба, а язык вывалился? – громко спросил Дроня.

– Какой язык? – дернулась во сне Берта, – у кого язык?!

– У дядькинова трупа.

– Дроня, не в языке дело! – причмокнула пухлыми губами, стараясь отогнать дрёму. – Слушай, что дальше было. Надо сказать, что Агриппина, жена трупова… тьфу ты, уже вдова… обладала редким даром целительства. Собирала лечебные травы и коренья, ведала, что есть в них яд, а что лекарство.

– А-а-а, типа ведьмы?

– Типа фармацевта, не перебивай. Но не помогло ее знахарство победить болезнь мужа. Схоронила она Андрея, сыном озаботилась – как бы он в сундук не полез. Навесила оковы тяжелые на дверь подвальную, а ключ от сундука всегда с собой носила – вот он, кстати…

Берта дотронулась до булавки на своем халате.

– Да ладно! – потянулся через стол Дроня. – Дай-ка заценю!

– Подрасти сначала, – шлепнула по руке внука. – Вещь дорогая, огромных денег стоит…

Берта опять пополнила бокал, с удовольствием отхлебнула.

– Что-то в горле пересохло, и-и-ик, – громко икнула.

– Да-а-а, – протянул внук, – такими питьевыми темпами конца истории я сегодня не дождусь.

– Не пукай! – занесло бабулю, – я в порядке! Пф-ф! – откинула волосы с высокого лба и продолжила:

– К тому времени народу в Ведьмином троне прибавилось. Дочь Агрипкина подрастала, сынку Андрону шел семнадцатый годок, и у кузнеца с Катериной девка родилась, Гретой назвали.

Хозяйство понемногу расширялось, пришлось нанять в садовники Мирона – то ли родственник Андрона, то ли "седьмая вода на киселе" Агрипки… но отец его вроде при жизни тоже лютиками целебными увлекался. Да! Еще девчонку приблудную в лесу подобрали, на кухню пристроили, к Катерине.

И вот, взяв в подручные родственника своего, основала Агрипка тайную общину сирых и убогих, поклоняющуюся великой матери Андронахе, которой сама же и была. Обнесла дом высоким частоколом, настроила бараков и теплушек. Хитрющая была Агрипка и большая умница. И "матерь великую" придумала, чтобы скрыть истинную причину отлова никчемного сброда из вонючих городских трущоб. Отбирала убогих по особым признакам: хоть хромой, хоть косой, хоть горбатый, хоть щербатый, лишь бы некому было искать его, да слезы лить по без вести пропавшему. Поила их травяными настоями да рыбьим жиром и кормила до отвалу. И то ли от веры сильной, то ли от черта лысого, но горбы распрямлялись, косоглазие исчезало. И поклонялись они ей с пущей верою и неистовством, отбивая поклоны земные до кровавых незаживающих ран на лбу. А как время приходило, умирали за нее, не ведая, что гниль в их головах плодится не от челобитья, а от руки "великой матери".

Убаюканная собственным рассказом, Берта опять начала клевать носом, уронив голову на грудь. Но спящая бабушка не входила в планы внука.

– Эй, ба! – громко позвал мальчик. – Давай кофий тебе налью. Только не спи, пожалуйста! У меня куча вопросов и они не могут ждать до завтра!

Он проворно подбежал к кофеварке, нажал на кнопку. Бодрящий эспрессо заполнил подставленную чашку. Белая пенка медленно опустилась на темно-коричневую гладь. Упоительный запах наполнил кухню. Мальчик сглотнул слюну: мама не разрешала ему пить крепкий кофе на ночь. Только немного с утра и только со сливками.

Дроня заботливо поставил дымящуюся чашку напротив бабушки. Берта сладко посапывала. Тихий шипящий свист вылетал из приоткрытого рта. На очередной вздохе ее нос уловил ароматные волны. Глаза приоткрылись, сонный взгляд уставился на чашку.

– Хороший мальчик, – произнесла она через минуту, поднимая голову. – Сахар положил?

– Пей кофий, закусывай пирогом. Он же сладкий!

Подвинув к бабушке блюдо с яблочным десертом, Дроня облизал испачканные в пудре пальцы.

– Спасибо, дорогой. Твой "кофий" самый лучший, – приободрилась Берта, с удовольствием отпивая дымящийся напиток. – Теперь спрашивай!

– Угу, – обрадовался Дроня, усаживаясь на место. – Первый: от чего на самом деле помер мёртвый дед? Замануха с Черным мороком не катит…

– Э-э-э, а пес его знает, – пожала плечами Берта, быстро отводя взгляд. – Может, зря я тебе все это рассказываю? – засомневалась вдруг, трезвея на глазах.