Старый корабль

В полном смятении, словно его ударили по голове, Баопу вскричал про себя: «Цзяньсу!» И задрожал всем телом.

Он побежал разыскивать Цзяньсу в магазин, но его там не было. Помчался к нему в каморку — тот курил длинную сигару. Встав, Цзяньсу взял свёрток из газетной бумаги, развернул и вынул европейский костюм в пластиковой упаковке. Даже не посмотрев на костюм, Баопу схватил брата за руку и закричал:

— Это ты обидел Наонао, ты наставил ей на лице синяков и ссадин?

— Чего-чего? — недоумённо бросил Цзяньсу, глядя на него. И освободил руку. Баопу торопливо изложил суть дела, и Цзяньсу тут же помрачнел. Баопу повторил вопрос, но Цзяньсу лишь попыхивал сигарой. Потом яростно отбросил её и вскричал:

— Да ты ей нравишься! Она же любит тебя! Баопу…

Баопу отступил на шаг и тихо сел. Глубоко вздохнул и стал повторять испуганным шёпотом:

— Кто же это сделал, кто же это сделал?

— Ты это сделал! — зло бросил Цзяньсу. — Ты ранил её сердце. Подожди ещё, это будет ещё одна Сяо Куй. Я неправ по отношению к Даси, но и ты ведёшь себя не лучше. Теперь мы оба хороши. — Он закрыл окно, повернулся, уставился на брата и долго смотрел на него. Потом вдруг проговорил:

— Чжао Додо скоро конец. У фабрики скоро будет владелец с другой фамилией.

Суй Баопу встал и глянул на Цзяньсу сверкающим взглядом:

— И с какой же?

— С фамилией Суй.

Суй Баопу покачал головой. Цзяньсу холодно усмехнулся:

— Я знаю, ты снова хочешь сказать, что у меня духу не хватит. Нет, я, Суй Цзяньсу, отступать больше не могу. Можешь качать головой, но взгляни на Валичжэнь! Посмотри, кто на сегодняшний день, кроме меня, способен размотать весь этот клубок? Боюсь, таких нет!

Слушая, Баопу неторопливо сворачивал самокрутку, закурил, затянулся и кивнул брату:

— Возможно, придёт время, и я выйду из старой мельнички. И скажу: «Баопу пришёл управлять для вас фабрикой. Крепко держитесь за меня, чтобы не дать больше ни одному жадному человеку отобрать её!» — вот это я могу сказать.

Губы Цзяньсу затряслись, на лбу вздулись синие жилки. Глядя в сторону, непонятно к кому обращаясь, он пробормотал:

— Всё, на этот раз с семьёй Суй и вправду покончено. Она сама себе кулаком машет, брат пошёл на брата! — Он повернулся к окну и крикнул: — Даси, Сяо Куй, а теперь ещё и Наонао! Вы поистине слепые! Как вам могли приглянуться такие никчёмные люди… — Он бросился лицом на кан и заплакал.

Глава 23

Плача, Цзяньсу без конца колотил по кану. Баопу в первый раз видел брата плачущим так горестно. По этим всхлипываниям угадывалось охватившее его отчаяние. Пару раз он вставал с намерением утешить брата и садился снова. Он понимал, что в этот осенний вечер может действительно случиться разрыв между ними, и такой исход стал бы настоящей трагедией. Его взгляд скользнул по пакету с костюмом. Брат привёз его из далёкого города ему в подарок. Баопу взял пакет в руки, мимоходом задев только что развёрнутые братом листы газетной бумаги. Света было мало, и он невольно наклонился. Руки, державшие газету, вдруг задрожали, потом он вцепился в неё и взвыл. Поднявший голову Цзяньсу увидел, что на лбу и на щеках брата выступили капли пота.

— Откуда ты взял эту газету? — громко спросил Баопу.

— Да она старая, — растерянно глядя на него, сказал Цзяньсу. — Попалась под руку, вот и завернул…

Баопу вырвал газету из рук брата, пробежал взглядом несколько строчек и сполз на пол. Вот что он прочёл: «…кровавые убийства во время „культурной революции“. Восьмого августа 1966 года в городе N энского уезда произошли массовые убийства „четырёх элементов“[75] и членов их семей… Изо дня в день избиения и убийства приобретают всё более тяжкий характер. Вначале в одной большой производственной бригаде ликвидировали трёх человек, потом дошло до того, что в другой убито сразу несколько десятков. Убивали самих „четырёх элементов“, затем их жён и детей, всех подряд… Уничтожены целые семьи. С двадцать седьмого августа по первое сентября в сорока восьми больших производственных бригадах тринадцати коммун[76] данного уезда убиты триста двадцать пять человек и членов их семей. Самому старшему было восемьдесят лет, самому младшему всего тридцать восемь дней. Всего уничтожено двадцать две семьи…»

— А-а! — с изменившимся лицом вскричал Цзяньсу, словно в удушье. — Как эта газета могла попасть мне в руки! — воскликнул он, расстёгивая ворот и позвав брата. Баопу сидел, глядя на темнеющее окно, и даже не обернулся. Цзяньсу схватил его за плечи, потряс, но Баопу не пошевелился. — Брат, что с тобой?! Скажи что-нибудь…