Старый Сантос и его потомки

На улицах не горели фонари, в окнах не было света по той простой причине, что дежурный по электростанции начисто позабыл о своих обязанностях. Он был увлечен совсем иным — своей любимой, своей светлой мечтой, — до электричества ли было ему в эти минуты? Должно быть, там, возле клуба, уже собрались люди, жаждущие увидеть новый фильм, но не дождутся они сегодня ни фильма, ни механика…

Не без того, что ему здорово влетит. А Перец Мазур, большой любитель кино, обрушится на него… Но нет, не станет Мазур его ругать. Он ведь знает, что Сантоса уже ждут в части. Да и что ему упреки по сравнению с этой незабываемой ночью? По сравнению с Лесиными нежными поцелуями, лаской ее глаз, ее верной любовью? И если бы сказали ему, Сантосу, что за лишнюю минуту счастья он должен перепрыгнуть через реку, полететь на край света, разве он задумался бы? Он теперь почувствовал в себе силу богатыря, который на все способен.

Они стояли, крепко обнявшись, молчаливые и взволнованные. Леся была на целую голову ниже его и казалась в его объятиях подростком. Она смотрела на него доверчиво и нежно.

Возможно, внешне Леся и не такая уж красавица, но сейчас она была прекрасна. Так, по крайней мере, казалось Сантосу. Он почувствовал, что все больше теряет голову… Подняв Лесю на руки, он стал осыпать поцелуями ее губы, глаза, лицо, шею…

— Что ты, — испуганно промолвила Леся. — Не надо… Нехорошо так… Я не думала, что ты такой… Отпусти меня…

Она почувствовала, как у нее захватило дыхание. И, уже не думая ни о чем, опустилась на мшистое ложе скалы, хранившей еще тепло солнечных лучей.

…Леся широко раскрыла глаза и увидела над собой огромную красную звезду, висевшую низко над белой скалой. Но звезда вдруг исчезла, ее заменило счастливое лицо друга, его спутанные волосы, спадавшие на глаза. Он нежно обнял ее и снова потянулся к ее губам. Опа уже не отталкивала его. Не отдавая себе отчета, обвила руками его шею, прижала к груди и услышала, как сильно бьется его сердце.

И вот ей показалось, что все замерло, застыло вокруг в напряженном ожидании.

Одинокий сыч, который то и дело отрывисто стонал где-то в глубине леса, вдруг замолк, волшебный родник онемел. Все вокруг — небо и земля, река, лес, деревья — все, казалось, умолкло. Только трепетно стучали два сердца. Кто знает, сколько продолжалась бы эта тишина, но тут вскинулась вдруг ночная птица, зашумела, захлопала крыльями…

Леся встрепенулась, встретилась с сияющим взглядом любимого — и отвернулась.

Он взял ее руку, прижал к губам, но она выпростала свою руку и тихо произнесла, чувствуя, как лицо заливается краской:

— Умоляю тебя, не смотри теперь на меня… Не надо… Вот уже не думала, что я такая слабосильная…

— Что ты, Леся! Ты… ты чудная! Ты… Я сам не знаю, где взять слова, достойные тебя…

— Вот и помолчи, прошу тебя… Мне кажется, что теперь ты меня будешь презирать, даже ненавидеть…

Он громко рассмеялся и крепко прижал ее к себе.

— Глупенькая ты моя… Родная моя…

Он увидел на ее глазах слезы.

— Ну чего ты, Леся, милая моя?.. Скажи, что я для тебя теперь должен сделать? Ну, говори!

Она вскинула на него глаза, и едва заметная улыбка промелькнула на ее лице:

— Не смотри теперь на меня… — После долгой паузы, взглянув на звездное небо, она промолвила: — Я себе не представляла, что так будет. Боже мой, неужели ты сегодня уезжаешь? А как же я? Как жестока судьба! Я повторяю мамин удел: на следующий день после свадьбы отца забрали в солдаты, и мама осталась, как я останусь… Затем родился мой старший брат Славка. Языкастые соседки, встречая маму, говорили с ехидной улыбкой: «Муж Ксени ушел на фронт, а она привела байстрючка…», «Кузьма вернется с войны и застанет в семье прибавление…» Об этом мать мне рассказывала недавно. А зачем рассказывала — только теперь начинаю догадываться…

Леся уткнулась Сантосу в плечо, и на глазах ее вновь сверкнули слезы.

— Что ты, Леся! Зачем думать о плохом? Мы ненадолго расстаемся… Я скоро вернусь. Ничто нас не сможет разлучить… Никогда. Слышишь?..

— Слышу… Но жизнь так сложна… Кто знает, что ждет нас. Такое тревожное время. На рассвете ты уедешь. И я буду солдаткой, как когда-то мать. И что люди скажут, если родится у нас сын?

— Никто ничего не скажет. Ты ведь моя… Неужели не понимаешь, как я люблю тебя? Ты мне давно дороже всего на свете, а отныне дороже жизни. И никто здесь не посмеет обидеть тебя ни единым словом. Не бойся.

— Но я ведь остаюсь одна. И люди не гуляли на нашей свадьбе. Свидетелями у нас были птицы да тот печальный сыч, который стонет и стонет в лесу…

А чем они плохие свидетели? — усмехнулся парень. — Увидишь, я скоро вернусь. Берут на какие-то сборы. Ну, сколько там они продлятся?

Леся тяжко вздохнула:

— Если б это было так…

Она встрепенулась, закрыла лицо руками от страшной догадки, мелькнувшей неожиданно. Чуть не произнесла вслух: не навсегда ли?

Леся резко тряхнула спутанными волосами, словно желая отогнать от себя страшные мысли, и, заметив, как Шмулик вдруг побледнел, тихо промолвила: