Статьи из журнала «GQ»

Приходится признать, что такие события проверяют человечество на готовность к испытаниям — и если оно оказывается не готово, его наказывают уже по-настоящему. А может, все это мистика и катастрофы выглядят предупреждениями лишь задним числом. Но как бы то ни было, после катастрофы «Титаника» Блок испытывал не столько сострадание к жертвам, сколько странную, зловещую радость от того, что цивилизация еще не всесильна. А значит, всемирная пошлость еще не победила. Как ни странно, подобные высказывания — тоже пошлость, причем куда более опасная. Есть в этом демонизм весьма дешевого свойства. Демонизм был пошлостью уже в байроновские времена, а сто лет спустя выглядит еще наивней и моветонней, чем мелодрамы раннего синематографа. Однако именно сегодня расплодилось страшное количество младодемонов, восторженно приветствующих крах мирного уклада. Война, война, какая радость! Разумеется, эти демоны лучше попугаев, заученно повторяющих мантры «Россия встала с колен» и «Впервые не стыдно за Россию». Все предыдущие 30–40 лет — сколько они там живут — им, значит, было стыдно, а теперь сразу не стыдно. Когда Россия совершает справедливый, тяжелый и вынужденный шаг (а за ним, не в силах остановиться, еще пару необязательных и куда более печальных в смысле последствий); когда Россия, как обычно, использует внешние угрозы для внутренних зажимов и тем доказывает, что война ей нужна и желанна; когда Россия возвращается к риторике образца 70-х, беда которой не в лживости, а в исключительной бездарности, — они, значит, испытывают законную гордость. Почему — пойди пойми: видимо, такая Россия больше соответствует их собственному уровню. Но этих попок я не трогаю, ибо их убожество неисцелимо. Я — о тех, кто радуется краху существующего миропорядка, потому что этот миропорядок несправедлив. Я о тех, кто ликует, что наконец кончится гламур. Что офисному планктону запретят ездить за границу. Что настанут времена больших страстей и серьезных поступков, а мелочность и пошлость нынешней русской — и мировой — жизни забудутся, как дурной сон. Одним словом, есть океан. Или — выражаясь современнее — есть «Град». Блок — один из моих любимых поэтов и людей во всей мировой литературе, я его и не осуждаю, но хочу напомнить, что для поэзии вкусовые провалы простительны и даже обязательны. Великое редко бывает безупречно с точки зрения вкуса — вот почему эстеты и снобы так редко создают шедевры. Гений — беззаконная комета, правила хорошего тона писаны не для него, и он может позволить себе радоваться, когда у него на глазах мир проваливается в бездну. Но ведь это потому, что он еще не видел другой пошлости, куда более ужасной: пошлости декретов, ура-патриотических фронтовых сводок, дезинформации, пошлости голода и тифа. Он еще не видел смерть на расстоянии вытянутой руки — на почтительном отдалении она еще может казаться альтернативой пошлятине, но при ближайшем рассмотрении поражает таким уродством, что в сравнении с нею любой тустеп, лайнер и даже офисный планктон выглядят олицетворенным совершенством. Ненависть романтика к мирному укладу понятна и даже трогательна — но никто в конце концов не мешает ему разрушить собственную жизнь: на чужую-то зачем посягать?

Один из самых умных русских поэтов Новелла Матвеева давно уже заклеймила этот филистерский тип: «Кудри, подъятые ветром, вольный, порывистый вид… С дикой скалы обыватель в бурное море глядит. Рев комфортабельной бури, страстный, восторженный сплин… Все в этом мире возможно: даже моряк-мещанин». Нынешние мещане, глядя на очередной крах подзастоявшегося, надо признать, и подразболтавшегося миропорядка, радостно предрекают радикальное обновление — не задумываясь о том, что катастрофа никогда и ничего не обновляет. Вспомним, как 1914-й, а затем 1941 год подновили старую Европу, вечно сетовавшую на свою исчерпанность, косность и «закат». Такой рассвет настал, что мама не горюй. Катастрофа не совершенствует, не воскрешает — она лишь безмерно упрощает; ее единственный плюс в том, что человечеству жестко напоминают о базовых вещах и о вреде нравственного релятивизма. Но есть сотни куда более дешевых и менее травматичных способов вспомнить обо всем этом. Так что Блоку, я думаю, простительно — он, во-первых, написал еще кое-что, кроме письма про «Титаник», а во-вторых, сам заплатил за свои взгляды, когда умер, по собственному выражению, от «марксистской вони» — куда более пошлой, чем все изыски Серебряного века. А вот свиньям с крыльями, мелким провинциальным демонам, потирающим ручонки при виде очередного мирового пожара, прощать не будем. Как сказал Андрей Синявский, «пошлостью называется попытка воспарить без достаточных на то оснований». Это тот самый случай во всей беспримесной чистоте и зловонной неприглядности.

№ 11, ноябрь 2008 года

Что страхует Россию?

В: Что страхует Россию?

О: Гибкий позвоночник.