Ставка на смерть

— Да на кой черт им обострять ситуацию?

— Нефть. Сейчас это самое главное. Им нужна нефть, и они сделают все что угодно, чтобы ее заполучить.

— И даже рискнут подвергнуть себя угрозе ядерной атаки?

— Ну, даже если потери Китая после обмена бомбами будут равны численности всего американского населения, у них все равно еще останется миллиард солдат, которые смогут встать под красные знамена. Они на подъеме. Самый могущественный в мире режим коммунистической диктатуры и самая большая угроза, с которой нам придется столкнуться в наступившем двадцать первом веке. А сейчас у них появился союзник в самом центре Европы, который тоже готов рискнуть.

— Боже! Мы снова балансируем на краю, да, старина Брик?

— Похоже на то.

— Мы можем продолжить наше обсуждение за ужином, Брик? Я умираю от голода. Думаю, что у Пелхэма уже все готово для нас.

— Еще одно. Мы полагаем, что этот парень одержим мыслями об убийстве, а возможно, даже страдает психопатией. На Корсике похоронено много тел, которые числятся за этим парнишкой. Без всякого сомнения, такие же кровавые следы он оставил и в уединенных уголках Франции, где его политическая карьера была столь стремительной, даже слишком стремительной.

— Вы можете ему хоть что-нибудь реально предъявить?

— Пока нет. Его записи подчистили до кристального блеска. Между прочим, никто никогда даже не пытался пришить ему убийство собственного отца. До сих пор оно значится в документах жандармерии как нераскрытое убийство. Они все еще держат на заметке версию о причастности американской мафии.

— Убить отца. В пятнадцать лет. Просто поразительно. Немного вышибает из колеи.

— Да-а. Если только это он на самом деле нажал на курок. В те времена многие американские семьи были тесно связаны с Союзом Корсики. У меня на столе лежит дело Федерального бюро расследований не меньше дюйма толщиной. Может быть, Люка как-нибудь подвел своего отца под удар мафии, а потом свалил на них всю грязную работу, чтобы не замарать свою биографию. Он уже давным-давно положил глаз на этот трон.

— Так ты можешь убрать его с дороги, Брик. Законными способами.

— Да. Мы обсуждали этот вариант. На данном этапе все это лишь слухи и догадки. Дело слишком туманное, Лэнгли не будет им сейчас заниматься. Но информатор Брока говорил, что осталась пара свидетелей того интересного события. Я хочу, чтобы ты привлек к этому делу инспектора Конгрива, Алекс. Вот материалы дела. Дело, конечно, запутанное, но если кто и может доказать, что Бонапарт убил собственного отца, то это Эмброуз Конгрив. Если нам это удастся, Бонапарт не устоит.

Хок взял тяжелую папку и положил ее на стол рядом с креслом. Потом взглянул на Келли.

— Нужно передать доказательства виновности Бонапарта в руки его политических оппонентов во Франции. Позволить им скрутить его. И тогда США выйдут абсолютно чистыми из этой истории.

— Такова основная идея.

— Эмброуз будет заинтригован. Я позвоню ему сегодня вечером. Он в последнее время посадил так много георгинов, что уже головой о садовую изгородь бьется.

Хок поднялся.

— Брик, предположение о том, что за головокружительным подъемом Бонапарта стоит некорректное поведение Франции, вполне логично. Видит Бог, французы и раньше вели себя не лучшим образом. Как они поддерживали Саддама! Не говоря уже о том, что защищали право Хезболлы собирать деньги в Европе. Но теперь дело вышло за границы нарушения дипломатических протоколов. Теперь это мое дело, личное дело. Я хочу сказать, ты только подумай, стрелять в беззащитных англичан в открытом море, и все такое. Кто несет за это ответственность? Хонфлер и президент Буке? Или Бони и его соратники?

— Военные все больше склоняются на сторону Бони. Они полагают, что он — тот самый спаситель Франции, которого все так долго ждали. Буке пока еще прочно сидит в своем кресле. И Хонфлер ему во всем помогает. Но на тебя они, без всякого сомнения, натравят китайский батальон смерти, которым заведует Бони. Ты ведь потопил корабль французского флота, приятель. Они отрицают, что выстрелили в тебя первыми. Я лично разговаривал сегодня утром по телефону с этим чертовым президентом Гаем Буке. Они жаждут крови.

— Если они будут продолжать в том же духе, они ее получат.

— Вообще-то предполагалось, что ты будешь раскаиваться в содеянном.

— Правда? Предполагалось кем? Только не говори, что это позиция моего правительства. Я тебе все равно не поверю.

— Не твоего. Моего. Например, позиция твоей старой знакомой, — сказал Келли, — Консуэлы де лос Рейес.

— Так думает Конч? Да брось. Быть этого не может.

— Она зла на тебя, как черт. Что между вами произошло? Какое-то время я думал даже, что вы поженитесь.

— Я не хочу об этом говорить.

— Вчера на встрече кабинета министров Конч сказала, что у нее хватает проблем с сирийско-иранским альянсом и ракетами дальнего радиуса действия. Так что, какого хрена ты добавляешь к этому списку еще и Францию, ей совершенно не понятно.

— Я добавляю? Черт, Брик, да я же освобождал заложника по твоей просьбе. И кто-то начал по мне палить. Я ответил. Мне дела нет до твоего гребаного списка.