Ставка на смерть

За неизменной улыбкой на лице майора мелькнуло выражение боли и страдания.

— Она привязалась к Буллингу. Это не романтическая привязанность, скорее сексуальная. Последний раз, когда она приезжала в Гонконг, мы с ней ужинали, и она мне призналась. Этот Буллинг — гермафродит. У него прекрасно выражены как мужские, так и женские половые органы, но мужские доминируют. Ну вот, в общем, и все.

— Подробности, мне нужны подробности!

— Я не помню. Я не любитель таких аномалий, это ваша стихия. Короче говоря, это извращенное сексуальное влечение к мужчине, подогреваемое наркотиками. Он ее бьет, но она все равно к нему возвращается. Она умоляла отца дать ей время. Она даже приказала Буллингу убить Конгрива в надежде, что он таким образом искупит свою вину. Один раз ему не удалось это сделать. Если он преуспеет в своих стараниях…

Официант принес напитки. Мадам Ли отпила мартини — оно было прохладное и очень вкусное.

— Если я правильно понимаю, майор, отпущенное ей на исправление ошибок время подходит к концу?

— Да. Недовольство генерала дочерьми достигло точки кипения. Но хватит об этом. Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном. Например, о Париже. Вот краткое описание вашего задания, подготовленное людьми генерала. Сразу же по прибытии вы получите более детальные инструкции от самого министра Бонапарта.

— О! Сам император! Наконец-то я познакомлюсь с живой легендой!

Майор Танг рассмеялся:

— Он взойдет на трон, только если вы, мадам Ли, преуспеете. Сначала нужно успешно завершить свою миссию в Париже.

— Расскажите мне. Пожалуйста, не заставляйте меня дожидаться момента, когда я смогу это прочитать.

— Убийство премьер-министра Хонфлера и президента Франции Буке было одобрено на высшем уровне.

— Я польщен.

— Кому еще мы могли доверить такую задачу — подарить миру нового Бонапарта?

— Я обожаю свою работу.

— Генерал Мун будет счастлив слышать это, — майор положил палочки. Внезапно его красивое лицо накрыла печаль, а манеры потеряли обычную живость. Он неотрывно смотрел на своего лучшего убийцу, его черные глаза сверкали.

— Потому что без Франции, — сказал он, — и без самого Бонапарта великий план генерала в отношении безопасного будущего нашей страны не сработает. Если план генерала провалится, Пекин его в порошок сотрет. И вы понимаете, что та же участь постигнет и нас с вами.

— Левиафан сработает, майор. Он не может провалиться.

— Проследите за тем, чтобы он не провалился, полковник. После ужина мне поручено отвести вас к генералу Муну. Он еще раз объяснит, насколько важен ваш успех.

17

Стоили Джонс за всю свою проклятую жизнь ни разу не видел столько богатых расфуфыренных белых, сбившихся в кучу в одном маленьком помещении — он вместе со всеми этими белыми плыл на яхте. Конечно, яхта стоила никак не меньше пятидесяти миллионов, но черт, они же были на юге Франции! La dolce vita и тому подобная хрень.

Он еще не видел того, ради кого Хок его сюда прислал, какого-то там немецкого барона или герцога, которому принадлежала яхта. Зато попробовал пижонскую разновидность голубцов и ассорти из суши, уложенных в виде цветочков и наконец-то смог добыть выпивку у одной симпатичной девицы, разгуливавшей по палубе в короткой плиссированной юбке и ни слова не понимавшей по-английски.

Рядом потягивала розовое шампанское очень загорелая пара. Вокруг сверкали золотые украшения. Постоянно слышалось негромкое позвякивание. Сток видел кучу женщин топлес, но на этой верх был, однако кофточка безбожно просвечивала, и, надо сказать, было на что посмотреть. Он решил, что не заговорить будет невежливо, и обратился к мужчине:

— Привет, как дела? Большая лодка, да? Как думаете, сколько такая может стоить?

— Mais oui, — ответил мужчина, — с ’est formidable, le Valkryie[16]. Вы американец, n’est-ce pas?

— Да, американец. А вы французы, так?

— Mais certainement, monsieur [17], — француз произнес так, словно это было очевидной и непреложной истиной, и он даже не ожидал услышать подобный вопрос. Неужели, черт возьми, кто-то был глуп настолько, чтобы спрашивать? — Меня зовут Марсель.

— Очень приятно, Стоили Джонс. Ну, если вы французы, то позволь задать один вопрос, Марсель. Какого хрена все здесь в Европе называют то, что я пью, «кока-кола лайт», а не «диетическая кола», как принято говорить у нас в Америке? У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет? Может, это какой-нибудь маркетинговый ход? Мне просто любопытно. Я чертовски долго над этим размышлял, чуть от жажды не подох.

— Pardon, monsieur? Я не понимаю…

Женщина, стоявшая рядом, издала звук, выражающий недовольство, отвернулась и стала созерцать закат. С ее прозрачной кофточкой это движение сотворило нечто совершенно потрясающее, но Сток не стал пялиться, потому что француз смотрел на него и вид у него при этом был презабавный. Как будто он хотел что-то сказать, но не знал, что именно. Или не мог подключить рот к мозгам. А он — ее муж, решил Сток. Ну точно, муж.