Ставка – жизнь. Владимир Маяковский и его круг

Согласно записям в дневнике Лили, вопрос с паспортами несколько раз был близок к решению (3 февраля: “Володя сказал, что паспорта наши – дело даже не дней, а часов”, и 6 февраля: “Мы получили паспорта”), но здесь желаемое выдавалось за действительное. Хотя поездку Осипа и Лили поддерживали несколько подчинявшихся Наркомпросу инстанций – Главискусство и собственная комиссия Наркомпроса по заграничным командировкам, – путь через Наркомпрос был заказан, и они были вынуждены подать заявление еще раз, теперь через ВОКС (Всесоюзное общество культурных связей с заграницей): 8 февраля ВОКС обратилось в Комиссариат по иностранным делам, а тот уже на следующий день обратился в германское посольство с просьбой выдать визу Осипу, который отправлялся в Германию “с научной целью”, и его жене. 15 февраля Осип и Лили получили паспорта и в тот же день заказали билеты на поезд до Берлина.

История с визами свидетельствует о том, что общественный климат сильно изменился по сравнению с предыдущим годом. Кампания против Замятина и Пильняка (и признание своих грехов последним), чистки кадров в академиях и начинающийся культ личности Сталина (процесс набрал обороты в связи с его пятидесятилетием 21 декабря 1929 года) были явными свидетельствами усиления политического нажима – теперь чистке подверглись и последние осколки авангарда: в тот же день, когда Маяковский был на приеме у Кагановича, Виктор Шкловский, размышлявший в 1928–1929 годах о возрождении ОПОЯЗа, опубликовал статью “Памятник научной ошибке”, в которой отказывался от формализма и подчеркивал значение “марксистского метода” в литературоведении.

Таким образом, проблемы Лили и Осипа можно рассматривать как следствие общего ожесточения политического климата, в частности чистки кадров в Наркомпросе. Однако тот факт, что их опозорили публично, порождает целый ряд вопросов, и найти ответы на них нелегко: почему Лили и Осип с их связями в органах безопасности получили визы только после того, как их обругали в “Комсомольской правде”? И неужели Маяковский, которому всего лишь несколько месяцев назад самому отказали в визе, вдруг стал таким влиятельным, что смог помочь Брикам?

Однозначно ответить на первый вопрос невозможно, хотя конспиративно настроенный человек мог бы утверждать, что столь запутанные ходы в связи с заграничной поездкой Бриков были придуманы именно для того, чтобы развеять подозрения об их связях с ОГПУ. Однако на второй вопрос есть, возможно, менее умозрительный ответ. 21 января в Большом театре отмечалась шестая годовщина смерти Ленина, с концертом и чтением стихов. Это было торжественное мероприятие: в ложе для почетных гостей сидели Сталин с женой и другие члены Политбюро. Среди приглашенных фигурировали весьма посредственный пролетарский поэт Александр Безыменский – и Маяковский, который, несмотря на свою “советскость”, никогда ранее на подобные действа не приглашался. Маяковский читал третью часть поэмы “Владимир Ильич Ленин”. Выступление передавалось по радио, и все его друзья слушали трансляцию дома. “Выступал он, как всегда, хорошо, – вспоминала Галина Катанян, – аплодисменты были долгие, но сдержанные, как и полагается на траурном вечере, на официальном выступлении”. Лили, которая не присутствовала на концерте, услышала от знакомых, что Маяковский “читал сногсшибательно” и что “в правительственной ложе потрясающее впечатление”.

Регина [Глаз – двоюродная сестра Л. Ю. Брик] говорит, что Надежде Сергеевне [Аллилуевой, жене Сталина] и Сталину страшно понравился Володя, – записала она в дневнике. – Что он замечательно держался и совершенно не смотрел и не раскланивался в их ложу (со слов Н. Серг.).

Информация о положительной реакции Сталина поступила из самого достоверного источника: от Регины Глаз, кузины Лили, которая занималась воспитанием детей Сталина. Она ежедневно общалась с женой Сталина Надеждой Аллилуевой. Мать была строга с детьми, так как опасалась, что жизнь в Кремле их избалует, но Регина, будучи приверженкой идей немецкого педагога Фридриха Фребеля (известен главным образом как основатель детских садов), делала ставку не на кнут, а на пряник, и однажды, когда сын Василий вел себя особенно хорошо, его наградили автомобильной прогулкой в компании Лили на ее “рено”…