Стазис

Он действительно перестал трястись. Пока Колымцев общался с бойцом, Горбач незаметно напрягал и расслаблял руку и ноги, чтобы разогнать кровь и разогреть затекшие мышцы.

– За уродом этим посмотрите? Я могу выйти и посмотреть, какого черта там случилось? – спросил боец. – Вы тут не психанете, часом, капитан? Бледный вы какой-то.

– Я немного ошарашен был, немного, – сказал Колымцев и покраснел, глядя на Горбача.

– Ты немного обоссался, – сказал Горбач. – Капитан Желтые Портки.

Колымцев из красного резко стал пурпурным. Он рванулся к Горбачу, но боец резко ударил в плечо. Колымцев остановился, тяжело дыша.

– Спокойнее будьте, господин капитан. Не надо сейчас. Сидите смотрите. Ничего больше не делать, – велел боец. – Понятно это?

– Понятно, – покорно ответил Колымцев.

– Капитан, капитан, улыбнитесь, – пропел Горбач.

– Заткнись, дурак. Капитан, не давайте ему себя провоцировать, – сказал боец. – Иначе я вас застрелю, имею такое право.

Вид опозоренного Колымцева придал Горбачу сил. Кроме того, Лиза снова заворочалась, и надо было отвлечь внимание на себя. Как там дальше в песне поется? Хорошая песня такая, но Горбач забыл, откуда он ее знает.

– Жил отважный капитан, он проездил много стран, – пропел Горбач.

– Колымцев, держите себя в руках. Пальцем не трогать, – сказал боец и перепрыгнул через задний борт грузовика.

В кузове повисло молчание. Колымцев тревожно слушал происходящее за бортом, так и не достав пистолет. Горбач тоже прислушался. Он слышал осторожные шаги бойца и скрип ремня его автомата.

– Как там дальше? – спросил Горбач. – Капитан проездил много стран, а потом?

Колымцев не отвечал.

– Я кого спрашиваю? – сказал Горбач. – Отвечай, когда с тобой разговаривает… когда я с тобой разговариваю! Или выйди отсюда, а то со штанов натекло. Ты чего, дурной совсем? Оглох? Капитан, только смелым покоряются моря, а тебе ботву на погоны и хером по щекам! Глухой, я спрашиваю?

Колымцев покраснел, но вел себя достойно – молчал и слушал. Судя по звуку, боец аккуратно, с оружием на изготовку обошел борт грузовика. Сейчас он должен приблизиться к кабине.

В этот момент Горбач наконец растянул крючком один из узлов веревки на своем запястье. Она ослабла на удивление легко. Узлы вязать этот парень не умеет. Или не рассчитывал, что калека под двумя стволами вообще будет выделываться.

«Хорошо бы забрать у него пистолет, – подумал Горбач. – Но как? Он стоит, я лежу. Я все еще в веревке, а он все еще здоровый, как черт. Хоть и приморозило немного. Надо скорее, пока творческий директор князя по казням обратно не вернулся. Или не началась шумиха».

Но боец все медлил. Скрипнула дверь кабины водителя. Ничего не происходило. Слышались скрип и шуршание, но нельзя было понять, кто издавал звуки. Может, боец. А может, просто скрипела на весу открытая им водительская дверь.

– Знаешь, почему он замолчал? – спросил Горбач. – Стазис забрал его. Он его забрал мягко, потому что метки нет, он счастливый. А на тебе есть. Считай до ста секунд. На сто первой тебе выдавят глаза, а потом ты проснешься между адом и ничем. Ты не понимаешь даже, что уже там? Ты обречен.

Колымцев потряс головой и зажмурился. Потом яростно схватился за кобуру обеими руками и наконец смог достать пистолет. Он направил его на Горбача. Руки ходили ходуном, но с такого расстояния даже слепой не промахнется, подумал Горбач.

– Сука, ты проклятый, сука, кукла сраная, у кукол харчи ешь, я тебя с собой заберу, я тебя убью сейчас, выродок куклы, нелюдь, – сказал Колымцев, задыхаясь.

«Кажется, я переиграл. Может, оно и к лучшему. Лучше так, чем на виселице с пробитым горлом». Но потом он вспомнил про Лизу, которая уже проснулась и лежала тихо, словно услышала его просьбу. Он же наверняка успеет убить и его и ее.

Горбач сильно оттолкнулся одной ногой от края борта, одновременно высвобождая здоровую руку. Другой ногой ударил Колымцева в колено – сильно, насколько мог. Рассчитывал, что собьет его с ног, но не вышло. Колымцев устоял, но от неожиданности пошатнулся, всплеснул руками и отступил на шаг.

Этого времени хватило, чтобы Горбач смог приподняться. Он прыгнул на Колымцева, стараясь попасть в руку с пистолетом. Только в момент прыжка понял, какая это глупая затея. Надо было метить в центр, чтобы лишить равновесия, выиграть еще немного времени.

Он ударил в плечо, но Колымцев устоял. Он схватил Горбача за шею локтевым захватом, прижал к себе и стал душить. В глазах мгновенно потемнело. «Вот ведь откормленная мразь, – подумал Горбач. Он пытался ударить его ногой по колену, но ничего не выходило. – Слаб я против него».

– Чего теперь скажешь? Какие теперь метки? А, сучонок, метки ему, в жопу тебе метки, – прохрипел Колымцев. – Сдохнешь щас, псина. Вот такая тебе, сука, виселица. Давай подыхай, отродье, подыхай, дохни, говорю.