Стазис

Горбач почувствовал, как теряет сознание. Он задыхался, стучал локтем по животу Колымцева, ногой – по коленям, но локоть натыкался на каменный пресс, а нога постоянно промахивалась. С каждой попыткой силы убывали. «Где этот боец с правом на отстрел конченых, очень его не хватает сейчас», – подумал Горбач. Сознание угасало скачками. Уходило и возвращалось, но возвращалось с каждым разом все меньше. Он успел увидеть, что Лиза встала. Попытался прохрипеть ей, чтобы бежала, но воздух еле проходил через горло. Лиза не убежала. Она стояла напротив Колымцева и Горбача и оглядывалась, закусив губу. Слава богу, Колымцев был в такой ярости, что даже не заметил ее. Наконец Лиза решилась на что-то и подошла к дерущимся. Она взяла Колымцева за плечо обеими руками. Не пыталась дернуть, толкнуть или ударить, просто приложила ладони.

В этот момент Горбач прекратил сопротивляться удушению и потерял сознание. Уже уходя в блаженный мрак, он почувствовал вибрацию и услышал тарахтение мотора. Грузовик двинулся.

17 Горбач

Колымцев выронил его из удушающего захвата, как куклу.

Горбачу казалось, что прошло несколько лет. За время обморока ему даже приснился сон, но теперь Горбач не мог его вспомнить. Помнил только, что это был хороший сон. Что-то доброе и теплое, как спокойный летний день. В нем пахло молоком и медом, травой. Немного пахло озоном, словно после дождя. Горбачу там понравилось.

Но в реальности прошло всего несколько секунд. Грузовик трясло, в просвете заднего борта мелькало серое небо. Они куда-то ехали, но кто был за рулем? Горбач потер глаза и вспомнил, что прямо здесь находится Колымцев – огромный, разъяренный и опасный. И Лиза, которая почему-то не захотела убежать. Горбач повернул голову и понял, что Колымцев и Лиза стоят в той же позе, в которой он их запомнил. Лиза приложила обе руки к локтю Колымцева, а тот замер с дебильным выражением лица – один уголок рта еще кривился в ярости, а другой был опущен в недоумении.

Горбач попытался крикнуть ей, но звуки застряли в горле. Он судорожно закашлялся. «Точно, меня же душили. Этот зверь пытался меня задушить, – вспомнил он. – Мы дрались, и я почти умер».

Но теперь Колымцев не выглядел зверем. Его лицо менялось. Из недоумевающего оно стало жалобным, едва не плачущим. Он смотрел на руки Лизы на своем плече, и нижняя губа начала трястись. «Вот это номер», – подумал Горбач.

– Он тебя больше не обидит, – сказала Лиза, глядя в глаза Колымцеву.

«Кто не обидит? – подумал Горбач. – Я? Я его еще как обижу. Она что, утешает эту мерзкую тушу?»

– Я не хотел, – сказал Колымцев. – Я не хотел, чтобы он так кричал. Что я такого сделал? Почему он накричал? Зачем он меня ударил и сделал… это?

– Ты ни в чем не виноват, – сказала Лиза.

«Ни в чем не виноват? Что она несет? Этот выродок меня убить собирался», – подумал Горбач. Он приподнялся и аккуратно отполз от Колымцева, который продолжал смотреть на руки Лизы на своем плече с расширенными значками. Кажется, он не видел ничего другого. «Человек в трансе», – подумал Горбач, пока взглядом искал пистолет.

– Он не извинился перед тобой? – спросила Лиза.

– Он никогда ни за что не извинялся, – сказал Колымцев. – Он считал, что всегда был прав.

– Ты не думал его простить?

– Я никогда его не прощу, – сказал Колымцев спокойно. – Я надеюсь, он умер в мучениях.

– Но ты ведь его любишь. Почему ты не хочешь думать, что на самом деле он тебя любил? Это же так просто, – сказала Лиза.

«По крайней мере, это не про меня, – решил Горбач. – Представить, что Колымцев меня любит, нельзя вообще никогда». Это безнравственно, как говорил его учитель в школе по любому поводу. Не помыли плошки после обеда – безнравственно. Не сделали математику – безнравственно.

– Это не просто. Это невозможно, потому что он меня никогда не любил, – сказал Колымцев.

– Ты не думал, что можешь ошибаться? В тебе много горечи и гнева, и ты заслужил право их иметь. Но вдруг ты ошибаешься? – спросила Лиза.

– Я не знаю, – ответил Колымцев и потупил взгляд. – Может, я… на самом деле, он не всегда был такой. Я не знаю. Нет. Пошел он на хер. Я не знаю.

В этот момент Горбач нашел пистолет, зашел за спину Колымцеву и ударил его по затылку. Он вложил столько силы, сколько мог. Грузовик трясло на ухабах, и Горбач выбрал время между ними, чтобы тряска не помешала удару.

Вышло на удивление хорошо. Рукоять пистолета соприкоснулась с головой Колымцева с приятным влажным треском. Он рухнул сначала на колени, а потом на бок. Ударился еще и головой о борт. Горбач с наслаждением пнул его раз, другой и третий.

– Ты что сделал! – закричала Лиза. – Мы же говорили!

– С этим выродком нельзя говорить, – сказал Горбач. – Я не знаю, что ты там делала, колдовала или что-то еще, я такого никогда раньше не видел. Ты все мне расскажешь. Но потом.

– Ничего я тебя не расскажу, – сказала Лиза обиженно. – Зачем ты его ударил, все хорошо шло…