Стебель травы. Антология переводов поэзии и прозы

Быть может, любящий не должен
умереть, пока он любит,
быть может, все мы ждем
только того, чтоб зверь
сказал нам: я люблю вас всех.

Мы делаем все, чтобы

избежать необходимости смерти,
но всегда что-то идет не так
и всегда чего-то не достает.

Быть может, мы нуждаемся

в некоем всеохватывающем чувстве,
способном вытащить нас отсюда,
в свиданьях какого-то внеземного характера.
Одна песчинка любит другую,
даже деревья касаются друг друга,
когда их валят.

Быть может, любящий должен

всего лишь беспрестанно мечтать
о следующем поцелуе,
об утреннем солнце
где-то далеко позади луны.

Территория любви, ну конечно

Написать любовное стихотворение,
мечтать о сне, прежде чем умереть
написать любовное стихотворение,
но что за стихотворение, о какой любви,
и что если любовь
не была любовью вовсе и жизнь
слишком коротка для первого
поцелуя?

Это

Это жизнь, такова она.
Короткая, слишком короткая
для слова Конец.
Каждый день новым праздником
и каждая ночь
незаживающим рубцом потери.
Всегда беспомощная надежда,
когда единятся смола и дыханье.
Такова она, жизнь, прекрасное
упражнение перед ночью,
которую мы
проведем
в одиночестве.

Перевод с немецкого А. Пантелята

Из литовской поэзии

Витаутас Брянцюс

Защитное слово ветрам

вы, пассаты, бризы, муссоны,
и сирокко, и все другие, —
вы, рождённые в небывалых,
первозданных своих страданьях
иль тугим крылом буревестника,
или смерчем, сверлящим небо,
где из поднятого над миром
золотого венка бытия
осыпаются лепестками
световые годы-скитальцы, —
бесконечные отголоски
непостижной сознанью вечности,
что раскаялась так нежданно —
Пусть сгорают в ней без остатка
все моря изумрудно-жемчужные,
имена позабывшие наши,
но зато уж в который раз
целовавшие лица до боли;
о попутчики наши добрые,
о лазутчики чьи-то злые,
о разбойники страшные, – все,
по морям безудержно гнавшие
можжевельника запах смолистый,
отдалённый младенческий смех,
в исступленье защекотавшие
небольшой кораблик надежды,
петли страха с маху набросившие
на поникшую сразу же шею
задохнувшейся птицы моей,
трепетавшей недавно в полёте,
в грозной бездне мольбу о помощи
утопившие бессердечно, —
о, скажите мне, – будет ли вас
кто-нибудь, хоть один человек,
так любить, как люблю вас я,
днесь застывший на притягательном,
презираемом берегу,
где таится в свежих следах
плач седеющего ребёнка…

В океане, рядом с вечностью