Читаем Стеклянная гора полностью

Стеклянная гора

Андрей Иванович Плигузов , Дональд Бартельм , Дональд Бартельми

Я пишу каждый день, затевая небезопасную тяжбу со своею страной, старомодную, как стихи с перекрестной рифмовкой. А тем временем дети отовсюду выходят во двор и всем отпускают грехи. Трудно книгу закончить, попробуйте написать о соломенных тонких лучах –они светят из детства, и в сегодняшнем дне не кончаются, а текут сквозь предметы туда, где параллельные скрещиваются, и все знают друг друга по детским ласкательным именам. Жить монахом в миру, что почти невозможно, и писать, что также почти невозможно сегодня, ничего не скрывая из того, что дано на письме.

55.

Мы изменимся. Время еще позволяет, потому что теперь и Фома размышляет о бессмертии душ: вот придут - и докажут ему. Так бывает, что утром в оконном стекле у тебя за спиной я вижу свет, подробно описанный Муни.Выше, выше кивайте мне вслед, монашеские куколи анестезиологов, я хотел бы уйти в эту осень, так прекрасна она. Выше трубы, сторукие клены, герольды осеннего леса!

56.

Природа почти незаметно прореживает поколения, пустяк - то, что нам предстоит. Спасибо,густеющий строй языка, старинная музыка, рябь по воздуху плещущих флексий (на них-то слова и возносятся к небесам). Это песня, которую дед начинал, взбираясь на хоры своей водокачки, и поет до сих пор, покашливая, если Там его еще мучат болезни. Мы попросим у Бога работы и будем прилежны, чтоб после уснуть - там, где дед напевает солдатскую песню.

57.

Вечер в маленьком городке. Девочек водят на реку курсанты с красными кончиками ушей. Звезды падают косо,как по линейкам ученических тетрадей,трамваи приплясывают на поворотах,и воскресенье смотрится в водумежду самодельными поплавкамии размокшим хлебом.Это лето не щедро —оно разрезает яблокои меньшую долюподает мне, а от большейоткусывают девочки и курсантыс сухим яблочным соком на губахи представляют себе,что уже давным-давно целуются,а городские садыподходят со всех сторони закрывают их ветвями.

58.

Меня окружают женщины, они чешут волосы над моей кроватью, они приносят теплую воду в высоких жестяных кружках и смотрят, как я пью, а я и не знаю, которая из них –моя мать.Я сплю и вижу своих сестер, девочек, пахнущих ежевикой, и кто-то другой выводит их за руку под дождь и идет босиком по крошкам именинного пирога.Я просыпаюсь утромс молочной ириской во рту,и опять женщины чешут волосы,их локоны проходят надо мнойтемными волнами, и за гребенкойвспыхивают электрические искорки звезд:это моя матьи та девочка, которая ещеподрастет и родит мне сына.