Стеклянные дома

Одно дело - выстрелить в человека. Жестокое деяние, которое никогда не забудется. Да и не надо такое забывать. Бовуар отлично понимал это. И совсем другое дело - ударить кого-то ножом. Вонзить лезвие в тело.

Жан-Ги никогда над этим не задумывался.

В отличие от Гамаша. Тому приходилось. И придется еще, если понадобится.

*   *   *

 - Великолепно, - буркнула Рут, когда Гамаш с Бовуаром вошли в бистро. - Рокки и Бу-Бу.

Гамаш посмотрел на Бовуара и сокрушенно покачал головой.

 - Может, Рокки и Бульвинкль? - переспросил Габри, поставив напротив Клары пиво.

Бовуар поцеловал Анни и взял Оноре на руки.

 - Лось и белка. - Клара закивала и сделала глоток холодного Фарнем блонд эля.

 - Есть еще Йоги и Бу-бу, - вспомнила Рейн-Мари, обнимая Армана.

 - Ettu, Brute? - укорил ее Гамаш, и Рейн-Мари засмеялась.

 - Оноре, - зашептал Жан-Ги на ушко малышу, и вдохнул запах детского тела - сочетание детской присыпки и аромата Анни.

И Бовуар понял, для чего Арман попросил к их приезду привести Рут. Чтобы та прилюдно над ними насмехалась. Маленькая, но красноречивая деталь. Как в портретах Клары - каждый штрих и пятнышко на своем, заранее определенном месте. Для особого эффекта.

Для посвященных, нападки Рут - обычный ритуал. Своего рода визитная карточка. Но для посторонних все звучало как издевка над двумя настолько бестолковыми людьми, что даже старуха смогла это заметить. И посмела высказать вслух.

Что добавляло к портрету Гамаша дружелюбия, теплоты и покладистости. Мягкости. Этому мужчине больше подходили насмешки в деревенской гостинице, чем холодные зазубренные грани полицейской работы.

Бовуар видел Матео Биссонетта и Лею Ру, сидящих в углу. Те прислушивались. Лея улыбалась, крепко сжав губы, отчего приобретала сходство с гадюкой.

Американцы откровенно разглядывали пришедших. Даже вида не делали, что им не интересно.

Они, конечно, знают, кто такой Гамаш. Это определяющий момент. Могут встать и уйти, опасаясь, что Сюртэ помешает их планам. Или достанут пушки и откроют стрельбу по полицейским и остальным в бистро?

Не впервые картели позволяют себе подобное.

Но эти двое просто сидели, как-будто наблюдая не особо захватывающее ток-шоу.

 - Я не знал, что ты здесь, - сказал Жан-Ги жене, удивившись и порадовавшись тому, что смог произнести это спокойным тоном.

 - Я оставила тебе сообщение, - заметила Анни. - Мы решили приехать, чтобы отдохнуть от городской жары.

Впрочем, за городом было не лучше. Воздух был плотным от влажности. Казалось, еще немного и он превратится в воду. Ни ветерка, ни намека на грядущую прохладу. Люди спасались в тени, молясь, чтобы солнце поскорее зашло.

И лишь детвора на лугу устроила хоровод, взявшись за руки, да двое мальчишек отбирали друг у друга мяч.

Бистро постепенно заполнялось, почти все столики были уже заняты.

Гамаш подошел к столику американцев. Послышался скрип дерева по дереву - мужчина постарше отодвинулся на стуле и опустил ладонь на бедро.  

Каждый волосок на затылке и шее Бовуара вздыбился, кожу закололо иголками. Словно ноябрьский сквозняк пронесся по залу. Но в руках его был Оноре, и Бовуар не мог ничего поделать, даже если мужчина достанет пистолет. И выстрелит в шефа.

Бовуар заставил себя отвернуться. Заслонив Оноре своим телом, он встал перед Анни.

Остальные продолжали разговор, темой которого была грядущая выставка Клары в музее изящных искусств Монреаля. До выставки оставалась всего неделя. Рут посмотрела на Жана-Ги. В ее удивленных глазах читался вопрос.

Гамаш улыбнулся американцам.

 - Вы позволите? - проговорил он по-французски. Когда ответа не последовало, спросил: - Anglais? По-английски?

 - Да.

 - Эти стулья не заняты?

 - Нет, берите, не стесняйтесь.

Гамаш ухватил за спинки пару свободных стула, затем с сомнением посмотрел на мужчин:

 - Вы мне откуда-то знакомы. Мы не встречались?

На другом конце зала Бовуар чуть не рухнул в обморок. Вернув Оноре на руки Анни, он приготовился выхватить пистолет, если потребуется.

Вокруг него текла беседа, слова не имели смысла, хотя он и прилагал усилия, пытаясь вникнуть в суть разговора. Жан-Ги боялся посмотреть на Гамаша, дружески беседующего с главой американского картеля. Но слышал каждое слово.

«Если они его не пристрелят, то это сделаю я», - решил Бовуар.

Изабель Лакост сидела рядом с Кларой, улыбка гримасой застыла у нее на лице. Бовуар видел, как она уронила руку под столешницу.

Сердце Жана-Ги билось так громко - он едва слышал, о чем они говорят.

 - Не думаю, что мы встречались, - ответил мужчина помоложе. - Мы только что приехали.

 - А! -  произнес Гамаш. Его английский приобрел британский акцент. - Счастливчики. Мало кто набредает на нашу деревню, или на бистро. У нас новый шеф-повар. Попробуйте его форель на гриле, очень вкусно.

 - Мы уже пробовали, - уверил молодой. - Великолепно. Мы приедем еще.

 - Очень на это надеюсь, - сказал Гамаш. - Спасибо за стулья.

Кивнув американцам напоследок, шеф-суперинтендант подхватил стулья, один пихнул Бовуару, второй поставил рядом с Рейн-Мари.

 - Они кажутся приветливыми, - сказал ему Жан-Ги, когда Гамаш сел.

 - Американцы. Они всегда такие.