Стеклянные дома

Молодой глава картеля жестом пригласила Антона присоединиться к ним. Повар выглядел удивленным и качал головой, давая понять, что у него есть работа на кухне. Но взгляд американца заставил повара передумать. Тот сел.

 - Шевалье? - переспросил Жан-Ги. - Рыцарем или лошадью? Ты уверена, что они не имели в виду cheval* (*лошадь – фр.)? Потому как ты уже на полпути к этому.

Гамаш мог видеть, как Матео и Лея тоже наблюдают за столиком с Антоном и американцами. Повернувшись к Матео, Лея что-то ему сказала. Матео отрицательно помотал головой.

И тут Лея посмотрела прямо на Гамаша. Так неожиданно, что у него не осталось времени отвести глаза. Если он сейчас их отведет,  то это будет выглядеть именно так, как есть на самом деле. Как попытка что-то скрыть.

Вместо этого он выдержал ее взгляд и улыбнулся.

Лея не улыбнулась в ответ.

Жан-Ги и Рут обменивались колкостями, однако слезящиеся глаза старой поэтессы смотрели при этом не на Бовуара, а на Гамаша.

Арман удобнее устроился на стуле, закинул ногу на ногу, вслушался в окружающие его голоса. Человек просто потягивал холодное пиво после трудного дня, проведенного на скамье свидетеля. Очевидно, находился в гармонии с собой и со всем миром. Но Бовуар видел, что Рут чувствует иное - вокруг Гамаша наэлектризовывалось пространство.

Может, это ярость, которую Жан-Ги почувствовал в шефе? Но это точно не страх.

Скорее всего, понял Бовуар, это сверхчеловеческое спокойствие.

Словно Гамаш стал единым на всё бистро источником гравитации.

Каким бы ни был исход, сегодня ночью бомбардировки прекратятся. Сегодня ночью войне конец.

Глава 33

Лакост выехала на старую лесовозную дорогу в километре от деревни. Дорога эта годами не использовалась, и подлесок уже разросся. Ветви деревьев скребли и хлестали по кузову машины.

Выбравшись из машины, Лакост открыла багажник и облачилась в тактическое снаряжение. Надела тяжелые ботинки и шлем с камерой. Закрепила пистолет на липучку, застегнула на поясе ремень с патронами. Кисти рук ее привычно скользили по экипировке, щелкали, крепили, проверяли. Перепроверяли.

Она позвонила мужу в Монреаль, поговорила с детьми. Пожелала спокойной ночи, сказала, что любит их.

Дети были в том возрасте, когда стесняются признаваться в любви в ответ. И они не стали.

Когда трубку снова взял муж, Лакост сказала, что задержится допоздна, но обещала вернуться как можно скорее - он даже оглянуться не успеет.

 - У нас есть «Пиноккио»? - спросила она.

 - Книга? Наверное. А что?

 - Как думаешь, если почитать ее сегодня детям на ночь? Им понравится?

 - Нашим детям? Они слегка переросли эту книгу, тебе не кажется? И хотят смотреть «Ходячих мертвецов».

 - Не разрешай, - приказала Изабель, и услышала его мужа.

 - Я дождусь тебя, - сказал наконец он. Всякий раз она просила ее не ждать, но он всегда ждал.

 - Люблю тебя, - сказал он ей.

 - И я люблю тебя, - ответила она. Ее слова были однозначными, обдуманными.

Лакост отключилась и заперла личный телефон в бардачке, а в один из карманов на липучке опустила свой служебный.

Тот завибрировал сразу, как только она переехала через холм, на выезд из Трех Сосен.

Доставлено одно сообщение. От Туссен.

 Бойцы заняли позиции.

Лакост написала ответное сообщение:

«Г&Б в бистро. Я на пути к месту».

Продвигаясь по лесу, Лакост почувствовала, как телефон снова завибрировал.

«Посылка покинула церковь и двигается в деревню».

Лакост торопливо написала: «В деревню? подтверди».

«В деревню», - пришел ответ.

Изабель обернулась и посмотрела в сторону Трех Сосен, но видела лишь деревья.

 - Господи, - прошептала она и на мгновение замерла, прокручивая в уме открывшиеся ей варианты.

Изабель Лакост развернулась и помчалась в противоположном направлении. Прочь от церкви. От границы.

Прямо к деревне.

На грунтовке она притормозила, проверила, всё ли чисто, затем пересекла грунтовку и вступила в лес. Сбежала вниз по холму, прижимая штурмовую винтовку, висящую через плечо.

Она проскользнула мимо старой школы. Пригнувшись к земле, миновала дом Рут. Пробегая мимо заднего дворика Гамашей, услышала обрывки беседы - разговаривали мадам Гамаш, Мирна и Клара. Кто-то что-то сказал, послышался смех.

А потом Лакост скрылась из виду. Пересекла сельскую дорогу и проникла в лес с другой стороны. Оказавшись позади B&B, она свернула за угол и остановилась. Выравнивая дыхание, стала высматривать возможный патруль наркокартеля.

Ее зоркие глаза внимательно ощупали дома, дорогу, деревенский луг. Играющих детей.

Идите домой, мысленно попросила их она. По домам!

Лакост увидела, как дверь в бистро захлопывается.

*   *  *

В бистро вошли двое крепких парней, каждый нес по ящику. Опустили свою ношу на пол возле стула главы американского картеля.

Антон вскочил на ноги, американец кивнул двум вошедшим.

Один переместился ближе к Антону, второй встал рядом с американцем.

Остальные в бистро открыто наблюдали за сценой. На ящиках по-английски и на кириллице было выведено: «Матрёшки». Интересно, но не настолько, чтобы отставить выпивку и прервать разговоры. Которые тут же и возобновились.