Уму взволновал этот спектакль, ей казалось, что она видит какой-то архаический ритуал, ту жизнь, которая, как она полагала, давно уже исчезла. В машине Мэтью спросил, что она думает о перекличке, и Уме с трудом удалось совладать с собой.
— Не знаю, что и сказать, Мэтью. Я словно смотрела на то, что давно не существует. Мне пришел в голову американский Юг перед гражданской войной, "Хижина дяди Тома".
— Да ладно тебе, не преувеличивай. Наши сборщики накормлены и ухожены. Они живут гораздо лучше, чем если бы вернулись обратно домой.
— Разве не это всегда говорят хозяева о рабах?
— Они не рабы, Ума, — повысил голов Мэтью.
— Нет, конечно, нет, — Ума дотронулась до его руки, извиняясь. — Нет. Но разве ты не видел ужас на их лицах, когда этот человек, управляющий, на них кричал?
— Он просто выполняет свою работу, Ума. Это тяжелая работа, и он хорошо с ней справляется. Не так-то легко управлять плантацией, знаешь ли. Если на нее посмотреть, то всё здесь такое красивое и зеленое, что-то вроде леса. Но на самом деле — это огромная машина, состоящая из дерева и плоти. И каждый оборот, каждая мельчайшая деталь этой машины сопротивляется, борется с тобой, ждет, что ты сдашься.
Внезапно он остановил машину.
— Позволь мне кое-что тебе показать, — Мэтью открыл дверь и направился к роще гевей. — Идем. Сюда.
Уже занималась заря, спускаясь по пику Гунунг Джераи. Только в это время дня вершина горы была полностью видима и не закрыта пеленой облаков, которые позже поднимались от нагретых равнин. На склонах над ними медленно просыпались джунгли, из полога леса вылетали птицы, а невидимые стаи обезьян пробирались по верхушкам деревьев, оставляя после себя колышущиеся листья.
Под гевеями медленно собиралась роса. Мэтью склонился над стволом и показал наверх.
— Взгляни на это дерево, — сказал он, — и на другие вокруг. Ты ведь наверняка скажешь, что они одинаковые?
— Да, — кивнула Ума, — это сразу меня потрясло: даже их ветки растут на одной высоте и в точности в том же направлении.
— Так и должно быть. Чтобы сделать эти деревья совершенно одинаковыми, было затрачено много человеческого мастерства. Знаешь, их называют клонами, ученые работали над их созданием годами. Основная часть наших деревьев — клонированный сорт под названием Аврос, созданный голландцами на Суматре в двадцатых годах. Мы заплатили немалые деньги, чтобы получить испытанные саженцы. Но позволь показать тебе еще кое-что.
Он указал на прикрепленную к стволу, под длинным спиралевидным надрезом в коре, чашку из кокосовой скорлупы.
— Видишь, сколько латекса произвело это дерево за ночь? Чашка наполовину полная, так и должно быть. Если ты пройдешься вдоль ряда деревьев, то заметишь, что большинство дают примерно то же количество латекса. А теперь взгляни сюда.
Он подвел ее к другому дереву.
— Посмотри на эту чашку.
Ума заглянула внутрь и увидела, что чашка, на которую указывал Мэтью, почти пуста.
— С этим деревом что-то не так? — спросила она.
— Насколько я могу судить, нет, — ответил Мэтью. — Оно выглядит совершенно здоровым, ничем не отличается от остальных. Подумай обо всех усилиях, которые предприняли люди, чтобы сделать его таким же, как и остальные. Но всё же… — он показал на почти пустую чашку, — сама видишь.
— Так в чем же дело, по-твоему?
— Ботаники скажут одно, геологи — другое, а почвоведы — третье. Но если ты спросишь меня, я отвечу, что всё просто.
— И что же это?
— Дерево дает нам отпор.
Ума удивленно засмеялась.
— Ты же не можешь и правда в это верить.
— Я сажал это дерево, Ума. Я слышал всё, что говорят эксперты. Но сборщики знают лучше. Знаешь, у них есть поговорка: "Каждая гевея в Малайе оплачена жизнью индийца". Они знают, что есть деревья, которые не будут производить столько же, сколько другие, и тогда они говорят — это дерево дает нам отпор.
Вдалеке, на склоне внизу, через окружающие стволы виднелась контора плантации. Мэтью показал на нее, махнув рукой.
— Это моя маленькая империя, Ума. Я ее создал. Я взял ее у джунглей и превратил в то, что хотел. Теперь она моя. Я хорошо о ней забочусь. Здесь существует закон, существует порядок, всё хорошо управляется. Посмотрев на нее, ты подумаешь, что здесь всё приручено и одомашнено, что все части прекрасно подогнаны друг к другу. Но когда пытаешься заставить всю машину заработать, то можешь обнаружить, что каждая ее деталь дает отпор. Дело не во мне, не в том, что правильно или неправильно, я смог создать это маленькое королевство, которое управляется лучше всех прочих, но оно всё равно дает отпор.
— И по какой же причине?
— Это природа, которая создала эти деревья, которая создала нас.
— Значит, ты хочешь сказать, что… — засмеялась Ума, — что некоторые твои деревья по натуре бунтовщики?
— Только не так многословно.
— Но, Мэтью, — снова засмеялась Ума. — Что же ты будешь делать, если твои сборщики решат последовать примеру деревьев?
Теперь пришла очередь Мэтью рассмеяться.
— Будем надеяться, что до этого не дойдет.