Стеклянный меч

– Ты уверен, что умеешь водить эту штуку? – рычит он, обращая весь свой гнев на Кэла.

Презрительно усмехнувшись, тот продолжает набирать скорость. В иллюминатор я вижу, как транспорты отстают, не в состоянии угнаться за нами. Но взлетная полоса, пустая и серая, скоро закончится. Невысокие зеленые холмы и приземистые деревья никогда еще не выглядели так угрожающе.

– Кэл, – выдыхаю я, надеясь, что он услышит мой голос сквозь вой моторов. – Кэл.

У меня за спиной Килорн возится с ремнем, но руки у него так дрожат, что ничего не выходит.

– Бэрроу, тебя хватит на один последний прыжок? – кричит он, взглянув на моего брата.

Шейд, кажется, его не слышит. Он смотрит вперед, бледный от ужаса. Холмы приближаются. Осталось несколько секунд до столкновения. Я представляю, как самолет перевалит через них, зависнет на мгновение, а потом опрокинется вверх тормашками и взорвется. «По крайней мере, Кэл это переживет».

Но Кэл не позволит нам умереть. Только не сегодня. Он с силой налегает на очередной рычаг, так что на кулаке у него проступают вены. И вдруг холмы уходят вниз, как скатерть, которую сдернули со стола. Я вижу перед собой не остров, а синее осеннее небо. Дух захватывает от ощущения, что мы взлетаем. Неведомая сила прижимает меня к спинке сиденья, уши почти болезненно закладывает. Килорн подавляет вскрик, Шейд тихонько ругается. Фарли никак не реагирует. Она застыла, и глаза у нее широко раскрыты от удивления.

За последние несколько месяцев я пережила много странных вещей, но все они не сравнятся с полетом. Удивительный контраст – с одной стороны, я чувствую мощное движение поднимающегося самолета, каждый щелчок моторов, которые несут нас в небо, а с другой – мое тело так бессильно, неподвижно, зависимо от механизмов вокруг. Это хуже, чем стремительный мотоцикл Кэла, но одновременно и лучше. Прикусив губу, я стараюсь не закрывать глаза.

Мы поднимаемся выше и выше, ничего не слыша, кроме рева моторов и стука собственных сердец. Мимо несутся клочья облаков, раздвигаясь, как белые занавески. Я невольно подаюсь вперед и почти утыкаюсь носом в стекло, чтобы посмотреть, что там. Внизу поворачивается остров – серо-зеленое пятно на фоне стального синего моря – с каждой секундой делаясь все меньше. Вскоре уже невозможно различить взлетную полосу и казармы.

Когда самолет выравнивается, достигнув нужной высоты, Кэл поворачивается. Вид у него такой самодовольный, что Мэйвен позавидовал бы.

– Ну? – спрашивает принц, глядя на Килорна. – Умею я водить эту штуку?

В ответ слышится лишь неохотное «угу», но Кэлу этого достаточно. Он поворачивается обратно к приборной панели и кладет руки на V-образный рычаг прямо перед собой. Удовлетворившись, он нажимает еще несколько кнопок и откидывается на спинку кресла, словно позволяя самолету лететь самому. Кэл даже отстегивает ремни безопасности и скидывает их, чтобы устроиться поудобнее.

– И куда мы направляемся? – спрашивает он в тишине. – Или действуем по обстоятельствам?

По самолету разносится звонкое эхо, когда Килорн хлопает себя по колену стопкой бумаг.

Карты.

– Это от полковника, – поясняет Килорн, сверля меня взглядом. Он хочет, чтобы я поняла. – Неподалеку от Причальной гавани есть посадочная полоса.

Но Кэл качает головой, как раздосадованный учитель, которому попался невероятно тупой ученик.

– Ты имеешь в виду Форт-Патриот? – с насмешкой спрашивает он. – Хочешь, чтобы я приземлился прямо на военно-воздушной базе Норты?

Фарли встает первая, чуть не сломав пряжку ремня. Она резкими и точными движениями перебирает карты.

– Да, мы сущие идиоты, ваше высочество, – холодно произносит она, разворачивает одну из карт и сует Кэлу под нос. – Не форт. Поле девять-пять.

Скрипнув зубами в ответ на грубость, Кэл осторожно берет карту и изучает какой-то квадратик. Через несколько секунд он разражается хохотом.

– Что это? – спрашиваю я, забрав у него карту.

На нее, в отличие от огромного и непонятного древнего свитка в кабинете Джулиана, нанесены знакомые названия. На юге виднеется Причальная гавань, охраняющая побережье. Форт-Патриот занимает полуостров, вдающийся в море. Густая коричневая полоса вокруг города, слишком ровная, чтобы быть естественной, – несомненно, еще одна граница из защитных деревьев. Как и в Археоне, странные леса, созданные зелеными, оберегают Причальную гавань от загрязнения. В данном случае, видимо, они отделяют ее от Нового города, области, которая подступает к защитным деревьям вплотную, охватывая Гавань наподобие пояса.

«Еще одни трущобы», – догадываюсь я. Как Серый город, где Красные, вынужденные делать транспорты, лампы, самолеты – все, что непостижимо для Серебряных, – живут и умирают под небом, полным дыма. Техам не позволяется покидать свои так называемые города, им нельзя даже завербоваться в армию. Они слишком ценны, чтобы растрачивать их на войне, ну или отдавать на откуп собственной свободной воле. Память о Сером городе не дает мне покоя, но еще глубже ранит осознание того, что он такой не единственный. Сколько людей живет в этой жуткой тюрьме? Или вон в той? Сколько таких, как я?