Стелла

Давайте воздадим ей должное. Любовь, а не честолюбие, было тем чувством, которое волновало ее. Не мысль о титуле и богатстве, которые ее ожидали, не будущая корона Уиндварда заставляла ее дрожать и трепетать, а мысль о том, что Лейчестер, ее возлюбленный, ее идеал всего великого, благородного и мужественно прекрасного, будет принадлежать ей, полностью принадлежать ей.

В ранний час она услышала, как Фрэнк расхаживает взад и вперед за ее дверью, и, наконец, он постучал.

– Ты встаешь, Стел? – спросил он шепотом.

Стелла открыла дверь и встала перед ним в своем простом платье из материи, которое, как обычно заявлял Фрэнк, шло ей больше, чем атлас и шелка герцогини, и он посмотрел на нее с восхищенным кивком.

– Правильно! – сказал он. – Я уже целую вечность не сплю. Я взял свою сумку и спрятал ее в проулке. Твоя готова?

Она дала ему маленькую сумочку. Дала с некоторой неохотой, которая все еще висела у нее на шее, но он с готовностью взял ее.

– Вот хорошая девочка! Она не слишком большая! Я могу нести две сумки. Не падай духом, Стел! – добавил он, ободряюще улыбаясь, и ускользнул с сумкой.

Предупреждение было не совсем лишним, потому что Стелла, когда она спустилась по лестнице и увидела старика, стоящего перед мольбертом, его белые локоны шевелились от легкого ветра, дувшего в открытое окно, почувствовала, что вот-вот расплачется.

Это было большим пятном на ее счастье, что она не могла подойти к нему, обнять его за шею и сказать: "Дядя, сегодня я выхожу замуж за лорда Лейчестера; дай мне свое благословение!"

Как бы то ни было, она подошла к нему и поцеловала с большей, чем обычно, ласковой нежностью.

– Ты как всегда тихо счастлив, дорогой, – сказала она с легкой дрожью в голосе. – Ты всегда будешь счастлив, пока у тебя есть твое искусство, дядя.

– Эх! – сказал он, похлопывая ее по руке и позволяя своему взгляду блуждать по ее лицу. – Да, искусство длинно, жизнь коротка, Стелла. Счастлив! Да, но мне нравится, что ты рядом, как и мое искусство. Две хорошие вещи в жизни должны сделать мужчину счастливым.

– У тебя также есть Фрэнк, – сказала она, наливая ему кофе и увлекая его к столу.

Вошел Фрэнк, и завтрак продолжился. Все они были очень молчаливы; старик, как обычно, погрузился в мечты, а двое молодых замерли под тяжестью своей преступной тайны.

Раз или два Фрэнк ободряюще прижимал ноги Стеллы под столом, а когда они встали и Стелла подошла к окну, он последовал за ней и прошептал:

– Хорошие новости, Стел!

Она перевела на него взгляд.

– Я только что узнал, что этот парень Адельстоун уехал в Лондон. Я почти боялся, что он может появиться в последний момент и испортить наши планы, но конюх в доме викария, с которым я только что познакомился, сказал мне, что Джаспера Адельстоуна вызвали в Лондон по делам.

Стелла почувствовала облегчение и улыбнулась.

– Мистер Адельстоун – твой лучший друг, Фрэнк, – сказала она.

Он кивнул.

– Я бы предпочел тюрьму, чем его компанию, в любой день. Затем, после паузы, он добавил, – я не думаю, что нам лучше уходить вместе, Стел. Я пойду прямо, а ты можешь следовать за мной. Что бы ты ни делала, избегай столкновения с миссис Пенфолд; у нее острый взгляд, и сегодня утром в твоем лице есть что-то такое, что могло бы возбудить ее любопытство.

Через несколько мгновений он вышел из комнаты, и Стелла осталась одна. Ее сердце учащенно забилось, и, как она ни старалась, она не могла оторвать глаз от молчаливой, терпеливой фигуры у мольберта, и, наконец, она подошла и встала рядом с ним.

– Ты выглядишь беспокойной сегодня утром, дитя мое, – сказал он. – Замышляешь какое-нибудь тайное преступление? – И он улыбнулся.

Стелла виновато вздрогнула.

– Интересно, что бы ты сказал, что бы ты подумал, дядя, – пробормотала она с легким смешком, граничащим с истерикой, – если бы я сделала что-нибудь не так … если бы я тебя в чем-нибудь обманула?

Он отступил назад, чтобы взглянуть на свою картину.

– Я должен сказать, моя дорогая, что последние остатки веры и доверия к женщинам, за которые я цеплялся, отступили бы и привели меня в отчаяние.

– Нет, нет! Не говори так! – быстро сказала она.

Он посмотрел на нее с грустной улыбкой.

– Моя дорогая, – ответил он, – я не говорю без причины. У меня есть основания сомневаться в вере и честности женщин. Но мое доверие к тебе безгранично, как небо вон там. Я не думаю, что ты уничтожишь его, Стелла, – и он снова повернулся к своей картине.

На глаза Стеллы навернулись слезы, и она в безмолвном раскаянии вцепилась в его руку.

– Дядя! – сказала она прерывисто, затем остановилась.

Часы пробили десять; ей пора было отправляться в путь, если она намеревалась повиноваться Лейчестеру.

Бессознательно старик помог ей.

– Ты выглядишь бледной сегодня утром, моя дорогая, – сказал он, похлопав ее по плечу. – Иди, побегай по лугам и разогрей щеки, мне этого не хватает.

Стелла взяла свою шляпу, которая обычно лежала наготове, поцеловала его, не говоря ни слова, и вышла из комнаты.

Через пять минут она вышла в проулок и поспешила к дороге.

Фрэнк ждал ее с мальчишеским нетерпением.