Стена

Но блодинка прижалась къ нему и старалась отнять бутылку.

- Наржешься… какъ кацапъ…

Но онъ оттолкнулъ ее и запрокинулся. Допилъ и швырнулъ бутылку черезъ головы мужиковъ. Она врзалась въ кирпичную кладку и разсыпалась зеленымъ стекломъ.

- Ура-а! дутъ!

Со двора слышался закатывающiйся визгливый смхъ.

- Курчонка щекочутъ, слышите? Опять обомретъ! - закричала блондинка. - Шурка, отыми! Отыми сейчасъ!

- Оставить Курчонка! - крикнулъ Тавруевъ. - Васька, оставь!

Визгъ кончился. Въ дом загудли мужскiе голоса, и женскiй голосъ визгливо ругался:

- Поганцы, хулиганы! Тьфу вамъ!..

На балконъ, зычно смясь, вошли высокiй и тощiй кандидатъ на судебныя должности, съ маленькой, какъ у ужа, головкой и выпячивающимся кадыкомъ на тонкой ше, и другой, рябоватый и кургузый, похожiй на мшокъ, весь какой-то обсаленный, точно таскали его по трактирнымъ столамъ, тоже чиновникъ, въ фуражк съ чернымъ околышемъ. Подъ руки они вели вырывавшуюся маленькую брюнетку въ бломъ.

- Всю дорогу щекотали… А еще образованные!

- Ха-ха-ха… А кто спрашивалъ про адамово ребро ^{1}?

- Встать, судъ идетъ! - баскомъ возгласилъ кандидатъ, выпячивая кадыкъ. - Вотъ теб твой Курочкинъ!

- Цып-цып-цыпоньки… - шевелилъ пальцами Тавруевъ, присюсюкивая, какъ приманиваютъ куръ. - Ню, ню, Курчоночекъ…

Она оправляла смятое платье, но Тавруевъ схватилъ ее и посадилъ на плечо.

- Жаль!

Тонкая и вертлявая, какъ змйка, она порывисто чмокнула его въ опухшее красное лицо точно клюнула. Сидя на плеч и болтая ногами въ сквозныхъ алыхъ чулкахъ по-дтски вытянула маленькiя руки къ обломаннымъ сиреняммъ и капризно просила:

- Котю-у…

Вытягивала красныя губы.

- Рви!..

Онъ держалъ ее надъ землей, за перилами, а она рвала уцлвшiя кисти сирени, взвизгивая и болтая ногами.

- А «сестренки»-то? - спрашивалъ землемръ.

«Сестренки» оказались занятыми въ монастыр. Тамъ былъ большой праздникъ и открытiе новой гостиницы, и «сестренокъ» перехватили братья Люлины, лсники.

Подъ балкономъ никого не было. Артель отошла во дворъ длить деньги, а Пистонъ съ солдатомъ опять покатили въ Тавруевку за водкой.

Непримтный съ балкона, прятался въ кустахъ приказчикъ, продолжая раздумывать - не пойти ли въ городъ. Совсмъ теперь перепьются… И хотлось уйти, и боязно было оставить хозяйское. Поглядлъ на часы - семь.

XV.

Все еще было душно, хоть и наступалъ вечеръ. Женщины усиленно пудрились и просили лимонаду, но лимонаду-то какъ разъ и не было.

Мужчины сняли кителя и перешли на сельтерскую.

- Купаться! - сказалъ Тавруевъ.

Мужчины поддержали дружно, но женщины отказывались: испортятся прически, и потомъ возня съ платьями. Но пять голосовъ настаивали:

- Купаться! Купаться!

- Нтъ, нтъ! Гулять!

- Просимъ, просимъ!

Поставили на голоса и ршили идти купаться.

Пошли черезъ садъ. Женщины побжали, взявшись на руки и перепрыгивая по кучамъ щебня, охлестываемыя втками. Замелькали яркими пятнами въ зелени - желтымъ, блымъ и голубымъ, украшенныя блой и синей сиренью заколотой въ волосы и въ корсажи. Кидали въ мужчинъ крупчатыми пучками бузины.

У пруда остановились, восхищались заходящимъ солнцемъ и просили достать еще не распустившихся кувшинокъ. Здсь, передъ солнцемъ и тихой водой, он чувствовали себя другими и стали настойчиво требовать, чтобы мужчины отошли, какъ можно дальше.

- Еще, еще! - дружно кричали он, топая и смясь. Вонъ за то дерево!

Ну, мы не будемъ раздваться.

- Что за манеженье!

- Нтъ, нтъ! Мы не станемъ раздваться.

Он жались другъ къ дружк, и казались мужчинамъ совсмъ другими, стыдливыми. А кандидатъ сказалъ:

- Это мн нравится! Идетъ.

Мужчины раздлись за старой, въ три обхвата, ветлой и съ уханьемъ покидали блыя и пятнистыя тла въ воду. Гоготали и фыркали, выбираясь на середку. Только тоненькiй землемръ жался у берега, путался въ вязкой тин и кричалъ, что чертовски холодна вода.

Женщины медлили. Но когда немного опьянвшая Фирочка быстро сбросила желтое платье и спустила кружевную съ бантиками рубашку и, семеня ногами, съ визгомъ упала въ осочку и, присвъ въ ней и съеживъ худыя плечи, принялась плескаться, а разметавшiйся на середк Тавруевъ сталъ угрожать, что сейчасъ подплыветъ и пошвыряетъ всхъ. Курочкинъ и Надя поснимали за ветлой платья и съ пугливымъ смхомъ попрыгали въ воду. Здсь он сбились подъ нависшей ветлой, какъ загнанныя робкiя овцы. Но было еще очень свжо въ вод, и он принялись плескаться. А съ открытаго мста подплывали мужчины.

Мшковатый толстякъ изъ канцелярiи губернатора нырялъ, какъ дельфинъ, и пробирался подъ водой. За нимъ саженками поспшалъ Тавруевъ съ кандидатомъ, не слушая уговоровъ усача - не портить настроенiя, а бережкомъ, кроясь въ кустикахъ, подбирался тоненькiй землемръ. Окружили и дружно принялись оплескивать. Женщины спрятались по шейку, подняли руки и умоляли не портить причесокъ.

- Вотъ ты какая! Сто-ой…

Тавруевъ выкинулся однимъ взмахомъ и ухватилъ Курчонка.

- Вотъ когда утоплю!.. Во-отъ…