Стена

Приказчикъ оглянулъ дворъ, поднялъ зонтикъ и показалъ на домъ.

- Въ дому! - ршилъ онъ и ткнулъ зонтомъ въ кучк у ящика. - Это что за жители тутъ?

- Поближе погляди! - крикнулъ Прошка и пустилъ гармонику въ дробь.

…Ахъ, хочу-хочу-хочу-ды-я-хочу-хочу-хочу…

Чигирь-мигирь-чигирь-чу-у…

- Тавруевскiе, Иванъ Иванычъ… - бормоталъ Пистонъ. Земляки…

- Никакихъ для нихъ тутъ дловъ нтъ… Энто у тебя что въ кулак?

Приказчикъ ткнулъ зонтомъ въ кулечекъ - звякнуло. Прошка локтемъ отшвырнулъ зонтикъ.

…Чигирь-мигирь-чигирь-чу-у…

Не хочу-хочу-хочу-у…

- Прикажу вотъ артели обсмотрть! Хозяинъ всхъ веллъ по шеямъ чтобы. Что у тебя въ кульк, я тебя спрашиваю?!

- Поближе погляди!

Прошка положилъ гармонью, взялъ руки въ бока и уставился на приказчика. И такъ сказалъ, и такъ посмотрлъ, что приказчикъ не захотлъ связываться.

- И нечего шляться, разъ дловъ нтъ! Похозяйничали… Отпирай домъ, ключи вотъ… - сказалъ онъ Пистону и пошелъ къ крыльцу. - Уходи, откуда пришли!

- Хозяйская-то собачка все - вяк-вяк…

Бритый поднялся и подошелъ къ Прошк.

- Здорово умешь зажаривать… по-нашенски!

- По-вашенски-то будетъ: Калуга - тста лаптемъ хлебанула!

- О? А я, можетъ, съ-подъ Ельца?

- По бареткамъ видать…

- Ну?! Языкомъ сапожки-то вылизалъ?

Староста спрашивалъ:

- Ломать, значитъ… Почемъ рядились-то?

- Съ кубика мы… Шесть цалковыхъ разборки цлаку…

- По земляному длу мы-то… а тутъ вотъ по каменному порядились… стны какiя разбирать, али што…

- У его разберете, - лниво и посмиваясь сказалъ Прошка. - Лтось мяли его на дорог…

- А-а… Жулитъ?

Плакалъ тоненькимъ голоскомъ ребенокъ. Раскачиваясь надъ нимъ, тревожно-торопливо погукивала баба.

- Съ ребенками ходите… - сказалъ староста.

- А Михайла у насъ больно жадный… Стряпухой свою повелъ.

Оглядли бабу вс, точно раньше и не замчали ея. Отвернувшись отъ мужиковъ, она совсмъ согнулась надъ ребенкомъ и потряхивалась, - должно быть, совала грудь. Бокъ-о-бокъ съ ней, охвативъ синiя колни, сидлъ, какъ копна, блоусый крпышъ и улыбался, слыша, что говорятъ о немъ.

- Поведешь… - отозвался сожалющiй, раздумчивый голосъ. - На всхъ у его въ квасъ одно яичко бьютъ… на одинцать душъ…

- Такъ, говоришь, жу-литъ, милый человкъ? - допытывался, треся головой, костлявый мужикъ съ жуткимъ багровымъ рубцомъ черезъ все лицо. - Да у насъ солдатъ вонъ грамот хорошо уметъ… усчитаемъ…

- Чистое дло маршъ! - сказалъ бритый. - Въ артилерiи у насъ счетъ - сдлай милость! Ватерпасы тамъ, все…

- Все-о знаетъ!

- Всякаго жулика могу усчитать.

- Водочка его крутитъ, а то бы разв ему по такому длу!

- Углы, скосы, бетонъ тамъ… А это что, кубическое исполненiе! - швырялъ сиплый голосъ. - Водкой-то у васъ гд тутъ б`aлуются?

- Энъ, ужъ водочки запросилъ… а в деревн у насъ, въ чайной… Ермитажъ называется…

- Разбирайся, въ домъ переходи! - кричалъ приказчикъ съ крыльца.

- Подымайся, Расея! - гоготалъ солдатъ. - Забирай сбрую!

- Струментъ забирай! - наказывалъ приказчикъ. - Тутъ зрителевъ-то много.

Поволокли къ дому мшки и инстркментъ. Поднялась и баба, потряхивая и угукая на ходу. Толпились у крыльца, зажигали рабочiй фонарь.

И пошло гукать и перекатываться по пустому дому.

Пала изъ бокового окна на кусты бгучая свтлая полоса. Трещали отдираемые ставни. Стукнуло окно въ верхнемъ этаж, высунулась голова, и побжала по саду, вспугивая соловьевъ:

- Мать ты моя, гд я-то!

Приказчикъ кричалъ на крыльц:

- Михайлу ко мн послать!

Изъ дома вышелъ дюжiй мужикъ, что сидлъ рядомъ съ бабой. Теперь онъ былъ уже въ блой рубах, съ отстегнутымъ воротомъ, и босой - должно-быть, собирался спать.

- Нарядъ съ тебя пойдетъ, до свту. Двугривенный пойдетъ. Гляди вкругъ, не чиркнули бы какъ или что подобное вонъ… - махнулъ онъ къ чуть маячившей кучк у ящика. - Молебенъ вамъ служить, эй? Михайла, выпрводь ихъ…

- Мало шею-то мяли! - крикнулъ Прошка. - Попужать, что ль!..

- Буде теб… - уговаривалъ староста. - Ну его…

- А что жъ творила-то? - приставалъ долговязый къ мотавшемуся по двору Пистону.

- Да родимые мои! Что хозяевъ-то у меня теперь!..

- Лобуда!

Пошли прямикомъ, черезъ садъ.

А въ дом бродили голоса и тни. Расположились, подкинувъ тулупы и мшки въ-голова, и пошелъ перекатывать подъ высокими потолками захлебывающiйся храпъ. Не спала еще баба. Она пристроилась на полу, прижала къ груди затихшаго ребенка и глядла въ темный потолокъ. Было досадно, что мужа, а не другого кого нарядилъ на сторожбу, и тревога ныла на сердц: опять повечеру развернула она пеленки и опять, какъ и поутру, увидала на нихъ кровяныя пятна.

А на крыльц все еще не успокоившiйся приказчикъ кричалъ въ темноту:

- Пистонъ! Поди сюда, садова голова…

- Ну, чего? Поди да поди… Крпостной я теб дался!

- Нтъ, ты поди сюда. Плачены теб деньги? Рупь получилъ?

- Что жъ, что получилъ! Экъ, раскатился - рупь! Да не пойду!

- Не пойдешь? Ты что тутъ у меня набезобразилъ?

- А чего я набезобразилъ! Пошли мытарствовать… Ну, чего?

- А вотъ что! Что жъ, за воротъ тебя притащить?

Пошли въ домъ. Приказчикъ подносилъ фонарь къ дверямъ и свтилъ на желтыя гнзда снятыхъ приборовъ.

- Это что? У троихъ дверей не было, а теперь… Это что? Вотъ ты какой старичишка сомнительный!