Стена Бурь

Во главе этой экспедиции стоял Пума Йему, мастер внезапных атак и скрытных рейдов. Получив от маршала необходимые средства, он поехал на Волчью Лапу закупать купеческие суда и набирать команды из сорвиголов, готовых на все ради звонкой монеты.

Поскольку Пума требовал строжайшего соблюдения секретности, он только после выхода в море сообщил экипажам, что находится у них в трюмах. С дюжину человек сразу стошнило, а некоторые даже попрыгали за борт, предпочитая умереть сразу, чем жить с этим грузом целый месяц.

– Облачайтесь, – скомандовал Пума Йему. Момент истины настал.

Он спустил с верхушки шлема проволочную сетку, закрыв лицо. Подобно шляпе пчеловода, она защищала голову и шею, а руки и ноги были обернуты холщовыми полосами так, чтобы не оставалось ни клочка открытой кожи. Остальную часть тела закрывали парусиновый плащ и толстые штаны. Команды всех судов, экипированные таким же образом, тоже опустили на лицо защитные сетки.

– Выпускай!

Приказ передали на остальные суда при помощи флажков. Моряки, затаив дыхание, налегли на тяжелые люки грузовых трюмов, орудуя бамбуковыми шестами. А открыв их, попадали на палубу и свернулись в клубок, стараясь сжаться поплотнее.

Темные облака вырвались на свободу из трюмов, гудя, словно рои рассерженных пчел. Да вот только состояли они не из пчел, а из саранчи, причем каждая из гнусных тварей была размером с два пальца взрослого мужчины.

До этого в течение нескольких недель саранча кишела в трюмах, питаясь зерном, которое матросы ссыпали через зарешеченные отверстия, а также трупами своих подохших собратьев. Насекомые плодились и размножались в темноте, копошились и ползали друг по другу, отчего корабли гудели, словно живые.

Премьер-министр Кого Йелу тщательно выводил саранчу из яиц, оставшихся после истребления в Гэфике взрослых особей. Это были самые крупные и самые сильные экземпляры саранчи, которые мог предложить Дара, и насекомые эти были голодны. Очень голодны.

Освобожденная из трюмов саранча взмыла в воздух и обнаружила неподалеку землю. А где земля, там и растительность. Живые облака поднялись с кораблей, слились воедино и, подобно грозовой туче, устремились на поля Руи и Дасу.

* * *

Нашествие саранчи, словно тайфун, обрушилось на оба острова.

Со стрекотом, шуршанием, шелестом крыльев и громким гулом насекомые пожирали все растущее у них на пути. Они запрудили поля: красные, зеленые, золотые – и оставили их бесплодными, повсюду лишь бурая почва и обглоданные стебли без единого листочка. Рис, пшеница, сорго, таро, сахарный тростник, полевая трава и вьюнки – все служило пищей для крохотных челюстей и исчезало в миллионах желудков крылатых тварей.

Воины льуку попробовали поначалу сражаться с саранчой, но что могут сделать палицы и топоры против монстра с мириадами голов? Гаринафины пытались остановить этот шторм огненным дыханием, но тщетно: пусть тысячи насекомых погибали в пламени, их место тут же занимали другие. Бороться против саранчи было все равно что сражаться против стихии.

С течением времени искусанные до крови и покрытые волдырями воины льуку отступили под защиту шатров и наглухо зашнуровали пологи, тогда как селяне дара попрятались в подвалах. Два острова сделались владением насекомых, длинношерстный скот разбрелся, гаринафины разлетелись.

В небе неторопливо описывали широкие круги стаи птиц. Пернатые бесстрастно наблюдали за кишащей массой внизу, как если бы она не имела к ним никакого отношения.

На третий день, после того как саранча поглотила оба острова, полностью лишив их всей растительности, ненасытные насекомые принялись пожирать друг друга. Только тогда птицы спустились и принялись очищать Руи и Дасу от крылатой чумы.

Когда ошарашенные воины льуку и крестьяне дара вышли из убежищ, их взорам предстал мир, в котором созревающие поля и зеленые пастбища обратились в безжизненную пустыню.

По какой-то причине, в то время как амбары большинства селян оказались заблаговременно заперты и не пострадали от нашествия, стога и навесы, где хранилось сено для длинношерстного скота и гаринафинов, оставались открытыми, и саранча безжалостно истребила весь запас фуража для крылатых боевых зверей льуку.

Крестьяне переглядывались, лишь теперь осознав наконец смысл посланий, найденных в лунных пирогах: «Запечатайте хранилища воском и глиной».

Руи, десятый месяц двенадцатого года правления Четырех Безмятежных Морей

Некоторые из десятников, опасаясь последствий, раскрыли правду пэкьу Тенрьо. Вскоре головы госпожи Лон и министра Ра Олу уже красовались на воротах Крифи в назидание всем, кто посмеет навредить льуку.

– Дара думали, будто при помощи этого трюка заморят нас голодом, – заявил пэкьу Тенрьо, у которого руки тряслись от гнева. – Я им покажу, что на самом деле означает голод.

Был издан приказ открыть все хранилища, а весь содержащийся в них рис, сорго и пшеницу отдать на корм гаринафинам и скоту.

– Что мы будем есть? – спросил один из деревенских старейшин.