Стена Бурь

– В стихотворении есть и иные смыслы. – Госпожа Лон принялась расхаживать туда-сюда, силясь восстановить подробности урока литературы многолетней давности. – Помнится, я разбирала это стихотворение, потому что оно нравилось мне, и набрела на фрагмент древней истории, на который, скорее всего, и опирался Лурусен. Много веков назад, еще до того, как возникла стабильная система Семи государств, в Дара существовали и другие государства Тиро, враждующие между собой. Одно из таких королевств, Кеос, сцепилось в бесконечном круге войн с другим государством, под названием Дийо. Кеос был сильнее, ему удалось захватить столицу Дийо и взять в плен короля. Только после того, как правитель Дийо принес королю Кеоса вассальную клятву, его отпустили домой. Но короля Дийо не прельщала мысль закончить свои дни вассалом Кеоса. Втайне он стал вынашивать замысел мести. Распространил слух, что якобы при дворе Дийо в большой цене устрицы одного вида, обитающего только у берегов Кеоса, и что он готов платить за них любые деньги. Население Кеоса вскоре смекнуло, что гораздо выгоднее нырять за устрицами и сбывать их в Дийо, чем работать на полях. Многие крестьяне забросили свои фермы и отправились в море за богатством. Тем временем свое собственное население король Дийо поощрял возделывать все больше земли и выращивать все больше сортов риса, пшеницы и сорго, дающих высокие урожаи. Ссылаясь на бедность Дийо, свою дань Кеосу он выплачивал зерном. А потому король Кеоса не беспокоился из-за того, что большая часть сельскохозяйственных угодий его домена пришла в запустение: ведь хлеба, поставляемого из Дийо, хватало, чтобы прокормить всех. Мало того, население Кеоса богатело благодаря заоблачным суммам, которые платили в Дийо за каких-то несчастных устриц. Пять лет спустя Дийо внезапно перестало вносить дань. Житницы Кеоса были пусты, потому что тамошний люд уже несколько лет не пахал поля. Когда население Кеоса ослабело от голода, армия Дийо перешла границу и с легкостью завоевала соседнее королевство. Король Кеоса повесился от стыда, перед тем как войско противника достигло его столицы.

– Это притча об опасности гордыни и высокомерия, заставивших полагаться на источник провизии, который ты не в силах контролировать, – задумчиво проговорил Ра Олу.

– Я полагаю, Лурусен использовал эту историю в качестве аргумента, утверждая, что бдительность короля Кокру усыпляют, а Ксана тем временем замышляет его падение, – сказала госпожа Лон. – Последняя строка – тоже завуалированный намек на Ксану. Среди населения коренных островов того времени в ходу было описание крестьян Ксаны, часто страдавших от голода, бедствия, подобного нападению саранчи.

– «Полным держи свой амбар и двери храни на запоре, ибо чревато различными бедами море», – пробормотал Ра Олу себе под нос, размышляя, какой смысл может таиться в этих строчках. В голове у него забрезжила смутная догадка. – Лон, а ты, случайно, не делилась своей интерпретацией стихотворения с кем-либо при императорском дворе?

– Сейчас, когда ты спросил, я вспомнила, что действительно обсуждала его с императором и императрицей, когда мы посещали Пан несколько лет тому назад. Оба они большие поклонники Лурусена и с явным удовольствием выслушали новое истолкование.

Ра Олу кивнул:

– Мне кажется, я знаю, что на самом деле имела в виду Джиа.

Он изложил жене свою теорию. Госпожа Лон вопросительно посмотрела на него.

– Ты намерен исполнить просьбу императрицы?

Ра Олу встретился с ней взглядом:

– Мы с тобой оба сделали все, что могли, чтобы не только выжить, но и следовать идеалам мыслителей-моралистов, которые, даже находясь в плену у врага, никогда не переставали служить своему истинному господину.

Госпожа Лон вздохнула.

– Императрица определенно адресовала это послание тебе, ведь только мы с тобой могли его понять. Приятно сознавать, что наши попытки донести до Джиа зашифрованную информацию посредством писем пэкьу оказались не напрасными. Если мы уцелеем, она наверняка будет нам благодарна.

Ра Олу покачал головой:

– Лон, не стоит тешить себя ложной надеждой. На тех, кто вознесен над низменной толпой путем познания слов мудрецов ано, возложен особый долг. Лурусен шел на смерть не ради короля, но ради народа Кокру.

– И ты собираешься последовать его примеру?

Ра Олу решительно кивнул:

– Если ты отречешься от меня сейчас и выберешь тана льуку, который прельстится твоей красотой, то, может, еще и сумеешь спастись. Любовь толкает нас на странные поступки, Лон, но ты не обязана умирать из-за принятого мною решения.

Госпожа Лон стояла неподвижно, нахмурив лоб.

– Наша любовь пережила пытки и унижения, но мой выбор сейчас определяется отнюдь не слепым чувством. Госпожа Цзы стояла рядом с Лурусеном, своим мужем, и прыгнула вместе с ним в реку Лиру не ради любви, но потому, что разделяла его идеалы. Я, может, и не равна ей талантом, но не думаю, что уступлю госпоже Цзы в отваге. Я читала те же самые трактаты моралистов, что и ты, и позволь напомнить: те, кто носит платье, имеют такое же право на доблесть, как и те, кто носит мантию.