Стена между нами

— Дорнан рассказал тебе, да? Про войну, Стену, наверняка и про сотворенных, вроде меня? Конечно… Надеюсь, обойдемся без показательного сочувствия? Не выношу жалости, — он и впрямь не выглядит тем, кто нуждается в утешении. — Алти-ардере полагает, что однажды ему удастся достучаться до умов и сердец людей. Наивно, но, быть может, его целеустремленность и даст результат в далеком, очень далеком будущем.

— Дело не только в его словах. Вчера я была в покинутой столице, видела своими глазами разрушенные дома, храм и доказательство нашей вины. Мне жаль, что люди предали ваше доверие, Айоней. Жаль, что вашему народу и вам лично пришлось заплатить такую цену. В этом нет справедливости, только хаос, боль и потери.

Сехеди сжимает губы и складывает руки на груди. Слушает, не принимая, но и не отвергая моих слов. И я продолжаю:

— Не в моих силах изменить прошлое, я не прошу вашей милости, а тем более дружбы и уважения. Знаю, что мне только предстоит их заслужить, понимаю, что путь этот будет непростым. И всё же хочу, чтобы вы знали: я буду стараться стать лучше. Для Дорнана, для вас и для всех, живущих к северу от Стены.

Вот и всё, слова произнесены, совсем не так сложно признать свою ошибку. Казалось бы, я должна почувствовать досаду и разочарование, ведь в этой схватке я проиграла с оглушительным треском, но вместо этого приходит покой. Впервые с того момента, как попала за Стену, я не сомневаюсь в правильности своего поступка, как бы он ни выглядел со стороны, что бы про него ни говорили окружающие.

 — Что ж, — медленно и как-то очень задумчиво произносит сехеди. — Сам себе не верю, но, похоже, тебе удалось меня заинтересовать, человеческая женщина, — в этот раз обычно пренебрежительное обращение в его устах звучит немного по-другому, иронично и самую малость одобрительно. — Ты же не ждешь, что теперь я приму тебя как будущую госпожу безо всяких сомнений?

— Нет, почтенный Айоней.

— И на доверие моё не рассчитываешь?

— Ни капли.

— Тогда, возможно, хочешь просить об услуге?

— Ни единой просьбы, кроме той, что я уже озвучила. Простите меня.

— Странная ты, Лиан, — он встряхивает руками, словно освобождаясь от невидимой ноши. — И первая из избранных, кому удалось заставить меня усомниться в сделанных ранее выводах. Но, пожалуй, это и к лучшему.

Он замолкает, вроде бы хочет что-то добавить, но медлит, взвешивая и решая, стою ли я того. А потом кивает:

— Буду рад узнать тебя с новой стороны. Не жди, что мы скоро станем добрыми друзьями, но и врагом тебе я быть не хочу. Пусть время рассудит.

Главa 22. Свадьба

Ветер бьется в закрытые окна задолго до рассвета, раскачивает ветви деревьев, пригибает к земле травы. Я просыпаюсь от едва уловимого шороха капель, стекающих по стеклу, некоторое время лежу, вслушиваясь в разгул непогоды за окном. Дождь в день свадьбы — это хорошо. Он смывает всё, что было прежде, обновляет мир и живущих в нем людей, очищая от всего лишнего. Добрый знак.

Лили застает меня посреди настоящего беспорядка: по кровати, стульям и даже ковру разложена одежда, обувь и украшения, причем не те, что носят в деревнях к югу от Стены, а более сложные, привычные для дворца, к которым я прежде ни разу не прикасалась.

— Госпожа? — на её миловидной мордашке застывает смесь удивления и непонимания. — Что-то случилось? Я могу вам помочь?

— Очень даже можешь. Что из этого больше всего подходит для торжества? Какое одеяние выбрала бы истинная байниан или просто верная дочь севера?

— О! — Лили, кажется, не верит собственным ушам. — Вы не обязаны… — начинает она несмело, но я перебиваю:

— Всё в порядке. Я хочу этого. Хочу показать владыке, что чту их традиции и принимаю, какими бы странными они ни казались мне прежде.

— Тогда вот, — служанка с уверенностью показывает на темно-синее платье, расшитое по краю серебряными узорами. — И вот это вниз, — поднимает тончайшей работы нижнюю белую рубашку с широкими рукавами, — а это сверху накинуть через плечо, — добавляет к отобранным вещам клетчатый шерстяной плащ, больше похожий на свернутый плед. — Украшения добавим, волосы распустим, — она озорно улыбается. — Глаз будет не отвести!

— Не слишком ярко? — я с сомнением рассматриваю подвеску и серьги из чистого серебра с сияющими небесной синью камнями. Ответом мне становится возмущенное фырканье:

— «Слишком» будет явиться на свадьбу в будничном платье. И меня опозорите, слуги неделю шептаться будут, что я ленива и плохо ухаживаю за невестой алти-ардере. И владыку выставите в глазах гостей скрягой.

— Я пока не невеста.

— Пока, — подмигивает мне девушка. — Сейчас принесу горячей воды, госпожа.

К полудню суета охватывает весь дворец, люди и ардере понемногу стекаются в храм, возбужденно перешептываясь в ожидании начала церемонии. Мне же прятаться под своды не хочется: слишком свеж на улице воздух, слишком ярко блестят непросохшие капли на траве, слишком остро пахнет летом и морской влагой. Время еще есть, думаю, я могу позволить себе прогуляться немного по саду.

До меня долетает обрывок чужого разговора:

— Киссаэры всё еще в городе.