Стенание

— Я же говорил вам, что у Вандерстайна есть осведомители на континенте. В том числе младшие чиновники при французском дворе. Достаточно сказать, что он отвечал, кроме прочего, за обеспечение жильем иностранных гостей, что давало ему возможность, как и мне, подслушивать чужие разговоры. Например, о прибытии во Францию Гуерино Бертано, папского посланника, который когда-то жил в Англии и которого теперь отправляют сюда, чтобы добиться соглашения между папой и королем Генрихом. По приглашению нашего монарха.

Барак решительно покачал головой:

— Король никогда не уступит свою власть Риму. Это выглядит абсолютно неправдоподобно.

— Да, — согласился Лиман. — Мастер Вандерстайн был страшно потрясен, когда его посланцы из Фландрии принесли ему такую весть. — Он посмотрел на меня своими темными глазами. — Но это люди надежные, и им вполне можно доверять. Сейчас Бертано во Франции и через несколько дней прибудет в Англию. Это держится в тайне, знают лишь несколько человек при дворе, и среди них нет ни одного, кто хоть немного сочувствует реформам. Королева определенно ничего не знает.

Я взглянул на Джека, который, нахмурившись, теребил бороду. Это была странная, необычайная история, и все же она согласовывалась с тем, что говорил мне лорд Парр: дескать, несмотря на неудачные попытки уничтожить королеву и ее приближенных, Консервативная партия не горюет, а ведет себя так, будто у них в рукаве припрятано что-то еще. Если это и есть их козырь, то ставка просто не может быть выше.

— Когда пришли известия о Бертано? — спросил я.

— Сразу после того, как я рассказал в кружке, что подслушал спор королевы с Кранмером о «Стенании грешницы», — ответил Майкл. — И все согласились, что если король решит вернуться под власть Рима, то королева после этого будет смещена. Папа настоит на этом. Но если опубликовать рукопись, народ увидит, что Генрих казнит добросердечную и искреннюю женщину.

Я встал и подошел к окну. Меня охватил ужас. Если то, что Лиман говорил про Бертано, правда, ее величеству грозит смертельная опасность из нового источника, и Екатерина окажется разменной пешкой в гораздо более серьезной игре. В это было трудно поверить. Но, по крайней мере, похоже, члены кружка Армистеда Грининга не собирались публиковать «Стенание грешницы» до падения королевы, а хранили рукопись в типографии. Они считали это надежным местом.

Барак сказал Лиману напрямик:

— Если довести до сведения общественности, что король собирается принять тайного посланника от папы, это, конечно, вызовет в обществе возмущение.

— Да уж, — согласно кивнул Николас. — Реформаторы просто взбесятся, и трудно предугадать, во что это может вылиться.

— И я говорил то же самое, когда визит Бертано обсуждали в нашем кружке, — ответил Майкл. — Мы спорили об этом несколько дней.

Я вернулся и снова сел у его кровати.

— Но Кёрди и Маккендрик воспротивились? Я спрашиваю, мастер Лиман, поскольку думаю, что один из вашей группы был платным шпионом некоей третьей стороны, уж не знаю, кто именно и на кого он работал. Кстати, похоже, что сегодня вечером по пути в порт за нами кто-то следил, а потом этот неизвестный наблюдал, как разворачиваются события.

Бывший стражник печально кивнул:

— Мы тоже так решили, когда кто-то убил мастера Грининга и рукопись пропала. Потому мы все и скрылись. Записки Энн Аскью, готовые к отправке за границу, хранились у Вандерстайна, и хотя бы они не достались убийцам. А потом мы поняли, что, скорее всего, среди нас был шпион, потому что больше никто не знал, что мы собирались сделать. — Лиман покачал головой. — Но мы подумали на Элиаса, поскольку лишь он один отказался уехать из страны.

— Но вы же вроде бы не говорили ему про «Стенание грешницы»?

— Он мог подслушать. Так мы рассудили потом. И к тому же парень нуждался в деньгах, чтобы поддерживать семью. — Пленник снова покачал головой. — Бедный Элиас!

— Если и был среди вас шпион, то это не Элиас Рук.

Я быстро прикинул: остаются только Кёрди, который мертв; Вандерстайн, который уже на пути в Амстердам; и сбежавший Маккендрик. Хотя голландец все-таки вряд ли: он много лет слыл убежденным радикалом, да и вообще на нем, считай, держалась вся эта тайная организация. Значит, либо Кёрди, либо Маккендрик; эти двое жили в одном доме, и оба выступали против того, чтобы разоблачить Бертано до его прибытия в Лондон. Интересно, почему они возражали и какие приводили аргументы?

Я задал этот вопрос Майклу. И вот что услышал в ответ: