Стенание

Мы ждали и наблюдали. Из соседнего дома вышла служанка с ведром грязной воды и вылила ее в канаву посреди дороги. Мы насторожились, когда в конце улицы показался свет и послышались голоса. Однако это был всего лишь факельщик, освещавший дорогу семейной компании; люди беспечно болтали, возвращаясь из гостей. Они скрылись в одном из домов ниже по переулку.

— Интересно, который час? — тихо спросил Николас. — Должно быть, уже около девяти.

— Думаю, да, — ответил Барак. — Но, похоже, Стайса еще нет.

— А может быть, он уже внутри, — прошептал я. — Где-нибудь в глубине дома.

Джек прищурил глаза:

— Хорошо, подождем, когда часы пробьют девять. Стайс не стал бы опаздывать, раз уж он специально проделал путь в Хэмптон-Корт и обратно, чтобы посоветоваться со своим хозяином.

Мы последовали его рекомендации. С последним ударом часов Барак набрал в грудь побольше воздуха.

— Пошли! — выдохнул он. — Бросаемся на Стайса сразу, как только откроется дверь.

Мы быстрым шагом, почти бегом пересекли улицу. Я разглядывал тюдоровскую розу над крыльцом, а Джек уже громко стучал в дверь. Они с Николасом положили руки на рукояти мечей, а я схватился за нож.

Раздались быстрые шаги — похоже, они и в самом деле приближались из глубины дома, — и в щели между ставнями замерцала свеча. Как только мы услышали, что ручка с внутренней стороны повернулась, Барак навалился на дверь плечом и ворвался внутрь. В доме царил полумрак — лишь пара свечей горела в подсвечнике на столе. В их свете я увидел, как Стайс отшатнулся и схватился за меч на поясе. Но мои помощники уже приставили клинки к его груди.

— Ага, попался! — торжествующе воскликнул Овертон.

И тут я краем глаза заметил движение с обеих сторон двери: поджидавшие там люди мгновенно выскочили. Сверкнули два меча. Джек и Николас быстро повернулись, а двое крепких парней бросились на них. В свете свечи я узнал их лица: один светловолосый и с бородавкой на лбу, а второй почти лысый. Убийцы Грининга: Дэниелс и Кардмейкер.

У Барака и Овертона хватило ловкости отразить удары. Я тем временем, выхватив нож, кинулся вперед, готовый поразить лысого в шею, — однако он оказался проворнее меня. Продолжая сражаться с Ником, он сумел обернуться и ударить меня локтем свободной руки в лицо. Я отлетел к стене. Однако то, что наш лысый противник отвлекся на меня, дало Овертону преимущество, и он начал теснить Кардмейкера.

Зато Джеку противостоял не только второй из нападавших, но и Стайс, находившийся теперь у него за спиной. И прежде чем мой помощник успел повернуться, шагнуть в сторону и встать лицом к ним обоим, Стайс выхватил меч и ударил Барака по правой руке. Острый как бритва клинок со всей силой обрушился Джеку выше локтя, и я в ужасе завопил, увидев, как его отрубленная рука, все еще сжимая меч, взлетела в воздух и упала на пол. Мне никогда не забыть этого зрелища.

Мой друг страшно закричал, повернулся и схватился за плечо, из которого хлестала кровь. Тут Стайс вонзил меч ему в спину. Барак посмотрел на меня: его лицо превратилось в маску изумления, а в глазах у бедняги застыл вопрос, он словно бы просил меня объяснить, что же такое сейчас произошло. Потом ноги Джека подогнулись, он рухнул на пол, где и застыл неподвижно. А кровь из его раны все текла и текла.

Разъяренный, я бросился на Стайса с поднятым ножом. Он не ожидал этого и не успел отбить мой удар мечом. Я целился ему в горло, но мерзавец пригнулся, и нож пропорол ему лицо от рта до уха. Стайс закричал, но не выронил меч, а приставил его к моей шее и заставил меня попятиться, пока не прижал к стене.

— Прекратите! — крикнул он. — Вы проиграли!

Посмотрев в сторону, я увидел, что двое остальных тем временем уже справились с Николасом.

— Брось меч, парень, — велел ему лысый.

Овертон сжал зубы, но повиновался. Его оружие ударилось об пол. Он в ужасе смотрел на лежавшего ничком Барака. Стайс убрал свой меч от моей шеи и достал носовой платок, чтобы остановить кровь, хлещущую из щеки. Я мельком заметил, как в его ране белеет кость.

Джек издал тихий стон. Он попытался приподнять голову, но со стуком уронил ее обратно и больше не двигался. Кровь по-прежнему текла из обрубка руки и еще больше из раны в спине, оставляя темное пятно на рубашке.

— Он еще жив, — проговорил лысый с профессиональным интересом.

— Это ненадолго, — ответил Стайс. — В любом случае наш приятель скоро истечет кровью. — Кровь капала и с его руки, державшей у лица платок. — Когда-то Барак был известен как боец, — проговорил он с неожиданной гордостью.

Я посмотрел на него и свирепо сказал разбитыми губами:

— Ну хотя бы у тебя останется шрам, вдобавок к изуродованному уху.

Стайс холодно взглянул на меня и рассмеялся:

— Значит, вы перехватили Броккета, да?

— На самом деле это я послал записку, — ответил я.

Мой противник улыбнулся:

— Я подумал, что Броккет узнал что-то важное, и решил, что пора уже доставить его к моему хозяину, потому и позаботился на всякий случай о помощи.

— Значит, вы все это время действовали сообща?

— Верно. Вся наша веселая компания работает на одного и того же хозяина.