Стэнли Кубрик. Американский режиссер

Незадолго до выхода «Доктора Стрейнджлава» в широкий прокат Кубрик внес в него еще одно, более серьезное изменение. Он потратил две недели на съемки битвы тортами в Военном зале, которой предполагалось завершить картину. (Битва тортами сохранилась на фотографиях, сделанных Уиджи, фотографом съемочной группы, но я лично не знаю никого, кто бы видел сами эти кадры из фильма.) Кубрик решил, что эта сцена – скорее фарс, чем сатира, и не подходит для концовки фильма. Вместо этого в финале фильма, после того как Стрейнджлав встает со своей инвалидной коляски, мы видим серию грибовидных облаков и слышим в исполнении Веры Линн песню «Мы встретимся снова»: ставшую классикой песню времен Второй мировой войны, под которую британские солдаты уходили на фронт.

После первого показа «Доктора Стрейнджлава» в Columbia Pictures Кубрик был вне себя от беспокойства: он думал, что руководство студии понятия не имеет, как продвигать этот фильм в прокате, и просто отмахнется от него, как от какой-нибудь очередной глупой комедии. «Чует мое сердце, что успеха в прокате тут хрен дождешься», – мрачно признался он Саузерну. Впрочем, уже на следующий день, говорит Саузерн, Кубрик едва не вопил от радости: «Я выяснил… что Мо Ротман очень серьезно увлекается игрой в гольф». (Ротман был одним из продюсеров фильма.) Кубрик купил дорогущий гольф-кар с доставкой в загородный гольф-клуб Вестчестер, где играл Ротман, однако, к огромному разочарованию режиссера, Ротман отказался принять подарок. «Этот сукин сын… заявил, что это будет “дурной тон”, – рассказывал Кубрик Саузерну. – Можешь себе представить, чтобы Мо Ротман так сказал? Наверное, это его секретарша научила так выражаться!»[133]

«Я думаю, что фильм повсюду ждет чудовищный успех, – писал Джеймс Мейсон Кубрику из Малибу о «Докторе Стрейнджлаве», – В США, конечно, будет много желчи, а кто-то, возможно, даже умрет с пеной у рта», – добавил Мейсон. В некоторой степени это было правдой. Представители фирмы по связям с общественностью, которая занималась фильмом, отметила: «В Голливуде в числе лиц, формирующих общественное мнение, есть по крайней мере трое похожих на психа-генерала ВВС из фильма. Они считают, что фильм – орудие дьявола и что он играет на руку коммунякам»[134].

Как и предсказывал Мейсон, «Стрейнджлав» стал огромным хитом, собрав в прокате более девяти миллионов долларов. Большим поклонником фильма был Элвис Пресли, который устроил его показ в своем поместье Грейсленд. Фильм был номинирован на четыре премии «Оскар»: лучший сценарий, лучший режиссер, лучший актер (Селлерс) и лучший фильм – но ни одной из них не получил. Правда, Кубрик получил награду за лучшую режиссуру от Сообщества кинокритиков Нью-Йорка: это был последний раз, когда он удостоился такого признания от нью-йоркского истеблишмента кинокритики. Кубрик говорил, что на тот момент «Стрейнджлав» был для него любимым из всех его фильмов, за ним следовали «Лолита» и «Пути славы» – именно в таком порядке[135].

Лучший обзор «Доктора Стрейнджлава» написал Роберт Бруштейн; это был ответ критикам, которые сочли фильм просто шуткой и проявлением безответственного отношения к теме апокалипсиса. Бруштейн сказал, что «Кубрику удалось разнести в клочья позицию правого крыла, не сделав ни единого утверждения в духе левого крыла: наконец-то нейтрализован неприятный душок тридцатых годов, неотступно сопровождавший даже лучшие работы Чаплина, Уэллса и Хьюстона. Более того, нейтрализовано зловоние всего идеологизированного мышления в целом… Единственное, что есть в фильме от политики – это возмущение злопыхательством чиновников». «Гуманисты сочтут его бесчеловечным, – добавлял Бруштейн, – и будут неправы». «Доктор Стрейнджлав» «с помощью своей комической лирики дарит освобождение от поглощающего нас всех чувства бессилия и разочарования; сложно даже представить, что может быть важнее для художественного произведения». Как сказал сам Кубрик, рецензия Бруштейна на «Доктора Стрейнджлава» была «самой проницательной и хорошо написанной из всех, что я читал»[136].

После успеха «Доктора Стрейнджлава» Кубрик получал много приглашений выступить перед аудиторией, но почти всегда отказывался. «Я не могу говорить на телевидении или на радио, у меня начинает язык заплетаться», – заявил он Герберту Митгангу с CBS News. В апреле 1964 года он сказал Гилберту Селдесу: «Я никогда не выступаю с речами и не пишу статьи. Мне нравится думать, что я делаю это из смирения, но это, вероятно, такая форма крайнего эгоизма. Серьезно, мне всегда казалось, если режиссер или писатель решит стать критиком или лектором, значит, с ним что-то не так». «Я плохой оратор, я избегаю разговоров, телешоу и т. д.», – написал он Актерской студии, комментируя свой отказ от приглашения провести семинар для начинающих режиссеров[137].