Стэнли Кубрик. С широко открытыми глазами

Я рассказал Стэнли, как я встретил нескольких американских солдат в конце войны. Мы махали им, когда они проезжали мимо на своих бронированных автомобилях, иногда они останавливались и давали нам сладости или плитки шоколада.

– Видишь ли, Стэнли, единственная вещь, которую я отчетливо помню, это плитки шоколада, которые давали нам американские солдаты. Я их столько съел, что мне пришлось пломбировать зубы.

Когда я ему это рассказал, я поинтересовался, будет ли это полезно для его материала.

– А что ты помнишь о бомбах? – настаивал он.

– Немногое. Я помню, что мы находили фрагменты гранат на земле, особенно после грозы. Дождь вымывал землю и вытаскивал наружу куски металла. Мы с друзьями собирали эти обломки и продавали торговцу металлоломом, когда он проезжал мимо со своей тележкой. Мы тратили деньги на сладости. А еще я помню, что мы играли в окопах, которые вырывали солдаты. Они прятались в них и стреляли во врагов, так делали и мы. Мы делились на две команды, занимали позиции и кидали друг в друга камни. Окопы были очень глубокими, или, может быть, я был маленьким.

Больше всего Стэнли поражала бомбардировка аббатства. Союзники были убеждены, что в нем прячутся немецкие солдаты, и, несмотря на неоднократные заверения аббата и немецкой армии, они атаковали его. Только после бомбардировки союзники поняли, что в нем не было ни солдат противника, ни амуниции. Каждый раз, когда мы обсуждали этот момент, Стэнли был поражен неуспехом коммуникации между двумя сторонами. Он считал гротеском, что никто из них не хотел верить другому и что они предпочитали действовать согласно своим относительно необоснованным подозрениям. Стэнли говорил, что военная стратегия всегда приводит к разрушению проблесков чести, которыми, по счастливой случайности, обладают некоторые люди.

Год за годом его вопросы становились все более настойчивыми и точными. Я не думал, что он пишет сценарий, но мне всегда казалось, что он хотел узнать больше: он хотел знать, насколько далеко мой дом был от центра Кассино, где находилась автобусная станция, сколько времени нужно, чтобы добраться до Рима, сколько миль было по автомагистрали и есть ли поблизости военный или гражданский аэропорт. Он никогда прямо не говорил мне, что хочет снять фильм о битве, но он никогда не рассказывал мне о своих проектах, да и не ждал, что я буду задавать вопросы. И тем не менее вопросы, которые он задавал мне, были очень похоже на те, которые он задавал своим ассистентам, когда он разведывал местность рядом с Чайлдвикбэри. Он также хотел знать все об отелях в Кассино: сколько в них комнат и можно ли их снять на долгое время. Все говорило о подготовке к съемкам в Италии. Он даже узнал, что рядом с Акино, деревней, находящейся в 10 километрах на запад от Кассино, есть старый военный аэропорт, который использовался во времена войны в качестве базы для транспортировки продовольствия в Северную Африку. Его забросили уже в конце войны, однако он до сих пор был там. Это было не так далеко от моего дома, но я ничего не знал о его существовании, но об этом знал Стэнли.

В конце 1998 года один из друзей Стэнли из Америки сказал ему, что видел по телевизору документальный фильм о бомбардировке аббатства Монте-Кассино. В фильме высказывалась теория, противоположная той, что имел Стэнли. Она была основана на недопонимании, которое встречалось у союзников, общавшихся на английском, французском и польском. Ключом к этим недопониманиям было слово, обозначающее аббата «abate», которое звучит почти так же, как «abitare», – что значит «жить» на итальянском. Согласно этой теории, первый пилот в эскадре начал бомбить именно аббатство, а не деревню. Остальные пилоты последовали его примеру, и аббатство было разрушено.

– Я думаю по-другому, – сказал Стэнли, – но в этой лингвистической теории может быть доля правды. Расскажи мне еще об этом.

И он заставлял меня часами рассказывать о разнице в произношении между «abate, abito, abitato, abitare, abbazia…» и так далее.

Глава 13 Прощай?

28 октября 1991 года мне исполнилось 50. Сначала я только подозревал, но потом начал понимать, что тех нескольких часов, которые я отдыхал, мне просто больше не хватает. Это осознание действительно озарило меня одним утром, когда я нес коробку с книгами вверх по лестнице в Чайлдвикбэри. Я делал это каждый день, и ничего не происходило, пока однажды вес книг внезапно не взял надо мной верх. Я почувствовал, что мое сердце странно бьется; сердцебиение было сильнее, чем обычно, сердце билось не в такт. Все, что я мог сделать, это положить коробку и присесть на ступеньки.