Стэнли Кубрик. С широко открытыми глазами

Я задержал дыхание, склонил голову, положил локти на колени и закрыл глаза. Только тогда я смог увидеть все события прошлых лет. Конечно, было сложное и долгое решение задачи с «Цельнометаллической оболочкой», но, когда я начал работать над этим проектом, я уже был измучен переездом из Эбботс-Мид, реставрационными работами в Чайлдвикбэри и организацией кабинета Стэнли. Потом были зимние месяцы, проведенные на жутком морозе в Бектоне, и в довершение ко всему все эти поездки: с одного места на другое, в лаборатории и из них, в Кембридж с бедным Тедди, находящимся при смерти. У меня всегда болела спина, эта боль была как незваный гость, который не хочет уходить. И в конце концов, смерть Джессики, которая высосала из меня последнюю каплю энергии.

Незадолго до этого всего несчастный случай с Джоном буквально опустошил меня. Но я снова вернулся к работе в таком же безумном темпе. Вместо того чтобы отдохнуть и избавиться от такого истощения, я позволил своему обычному графику избавить меня от усталости, но это было лишь иллюзией: все, что я в действительности делал, – это пытался забыть о том, насколько я устал, потому что у меня просто не было времени подумать об этом. Я мог это сделать только в выходные, когда имел возможность уделить себе пару часов и осознать, насколько сильно я устал.

– Что ты делаешь? – спросил Стэнли, спускаясь вниз по лестнице. – С тобой все в порядке?

Он выглядел больше удивленным, чем взволнованным.

– Мне показалось, что мое сердце начало биться по-другому, – сказал я ему, – здесь: в сердце.

И я дотронулся до своей груди. Стэнли подошел, взял меня за руку, помог мне встать и попросил идти за ним. Мы вошли в тускло освещенный кинозал, а после спустились по изогнутому проходу, который вел в бильярдную комнату. В середине этого прохода Стэнли повернулся и попросил меня поднять руки. Я сделал так, как он просил, и он начал осматривать мою грудь и считать мой пульс.

– Тебе больно здесь? – спросил он, я покачал головой.

– Знаешь, я в первый раз за 20 лет вижу, чтобы ты сел от усталости. Ты заставляешь меня волноваться.

– Мне уже лучше, – сказал я.

Однако события того утра оставили во мне плохое предчувствие, и я провел остаток дня, постоянно трогая свою грудь и проверяя, билось ли мое сердце ровно. Когда я пошел спать, мне всю ночь снилась работа, и на следующий день я позвонил Стэнли и спросил, могу ли подняться в его кабинет и поговорить с ним.

– Стэнли, мне нужно тебе кое-что сказать.

– Что такое?

– Я думаю уйти.

Это казалось просто, но я с трудом выговорил эти три слова. В кои-то веки я сел за его стол, не спросив, и несколько минут, не говоря о том, зачем я действительно пришел, я болтал о том, как я испугался в то утро на лестнице. Стэнли спрашивал меня, чувствую ли я себя нормально сейчас, он не понимал, к чему я клоню. Когда я наконец смог объяснить, в чем дело, и он осознал, что я действительно хочу уволиться, выражение его лица изменилось: он нахмурился и сидел молча несколько секунд. Я ожидал что-то вроде: «Нет, нет, нет», но он ничего не говорил. Он просто сидел с тем выражением лица, которое выступает на лице у людей, которые не знают, что им делать.

– Это невозможно, – наконец сказал он.

И мы снова замолчали.

– Стэнли, – сказал я, – я думал об этом всю ночь. Я устал, и я устаю все больше и больше. Я не думаю, что смогу еще работать на тебя.

Он не отвечал, так что я продолжал выкладывать ему свои мысли.

– Я хочу поехать домой. Вернуться в Италию. Мои родители постарели, и я хочу провести немного времени с ними, пока не стало слишком поздно. Я вообще их не вижу. Мне даже не удается съездить в Кассино раз в год. Я по ним скучаю.

По-прежнему не было ответа. Когда я поднял глаза, у Стэнли все еще было недоверчивое выражение лица, и его брови были сомкнуты так плотно, как никогда.

– Я скучаю по Сант-Анджело, – продолжал я, – я почти не видел дом, который мы купили в соседней от моих родителей деревне. Жанет ездит туда раз в год, чтобы навести порядок. Я даже не знаю, какая мебель там стоит.

Несмотря на его молчание, я почувствовал, что Стэнли каким-то образом понял, что этот разговор сильно отличался от тех, что были у нас в его кабинете. Он не предлагал никакой альтернативы. Он не пускал в ход более подходящие доводы. Он не пытался доказать, что мы упустили какие-то важные факторы.

– Стэнли? – сказал я. Мне была просто необходима какая-то реакция от него.

– Если ты устал, мы можем подыскать тебе помощника, – наконец сказал он.

Я вздохнул:

– Сколько раз мы пытались сделать это? Это ни разу не сработало. На самом деле каждый раз, когда мы пытались сделать это, все становилось только хуже.

– Мне так жаль, – сказал он, смотря мне прямо в глаза.

– Мне тоже, Стэнли. Мне тоже.

Я снова вздохнул, и он тоже. Потом я попытался разъяснить, что я чувствую. Мне нужно было, чтобы он знал обо всех вещах, которые я обдумывал прошлой ночью.