Стэнли Кубрик. С широко открытыми глазами

– Видите эту машину? – сказал я ей. – Стэнли хочет, чтобы я ездил на этом «Мерседесе», его «Мерседесе», когда я еду путешествовать с моей семьей, когда я куда-то выбираюсь с женой. Я всегда отказываюсь, потому что мой «Датсун» (Datsun) вполне меня устраивает, но он настаивает и каждый раз пытается меня убедить. Вы сами скоро увидите, что совсем непросто отговорить Стэнли от чего-то.

– Но люди говорят о нем… – продолжил Нино, его натянутые нервы развязали ему язык.

– Полный бред! – ответил я, смягчив версию Андроса этой фразы.

– Но в газетах говорят, что…

– Так все, что говорят газеты о вас, тоже правда? – ответил я со смехом.

– Вам нравится работать на него?

– Да, и очень.

– Он когда-нибудь вас критиковал?

– Нет, ни единого раза.

Снова «Мерседес» наполнился молчанием. Он не откусит вам голову!

В зеркале заднего вида Кандия выглядела скорее сбитой с толку, чем успокоенной: она совершенно точно не была готова к внезапному крушению мифа об уединившемся тиране. Я думаю, что она была похожа на рыцаря, который готовился драться с драконом, а наткнулся на ящерицу.

– Сколько еще? – спросил Мэтью, когда мы повернули на Харпенден-Роуд.

– Всего несколько минут.

Запускался обратный отсчет. Нервозность росла.

– Он попросит о невозможном! – жаловался Азнавур.

– Если он вас позвал, это означает, что вы способны сделать то, о чем он вас попросит, – ответил я.

Это было больше попыткой успокоить, нежели возражением.

– Не факт, не факт… – бормотали они, прежде чем снова замолчать.

– Дом Стэнли здесь? – поинтересовался Мэтью, обманутый дорогой, пересекавшей Чайлдвик-Грин.

– Нет, еще полмили пешком.

После того как я открыл первые ворота пультом дистанционного управления, Мэтью попытался снова:

– Это место?

– Нет, это конюшни, – поправил я его снова. – Стэнли живет уже рядом, за следующими воротами.

Мэтью не говорил ни слова и не шевелился до того момента, как я не выключил двигатель «Мерседеса».

Стэнли всегда встречал гостей в своем кабинете, и моей работой было ввести их туда. Они всегда встречали его сидящим за столом. Потом он вставал, подходил и протягивал руку. Иногда он звонил мне в автомобиль, чтобы убедиться, что пришло время занять место среди бумаг. Однако, когда посетители приезжали снова, он встречал их у входной двери и проводил их внутрь сам.

– Я бы хотел, чтобы вы были со мной во время встречи с Кубриком, – попросил Нино, задерживаясь у входной двери.

– Я не могу. Это личная встреча. Только вы двое.

Его глаза умоляли.

– Я знаю, как мы поступим, – предложил я. – Я останусь в кабинете, пока вы не подмигнете мне, что все хорошо. Я не уйду, пока вы этого не сделаете.

Я заметил, что Кандия нервно поправила свое платье, прежде чем проследовать за мной внутрь.

Я постучал в дверь в купольную комнату и вошел, представляя Мэтью Стэнли. Мэтью пожал ему руку, так же сделали Нино, Кандия и месье Азнавур. Я сказал всем четверым:

– Я вернусь через полчаса с кофе.

Я говорил это тем, кто приходил до них, и говорил это тем, кто приходил после. Я всегда это говорил. Нино обернулся, и в первый раз я увидел улыбку облегчения в его небольших глазах. Я закрыл за собой дверь и оставил их наедине.

Никто из них не знал, что я чуть-чуть солгал. Только Стэнли мог решить, когда нужно остановиться на кофе-брейк. Обычно проходило не меньше часа, прежде чем он сообщал мне на пейджер. Когда я возвращался и снова открывал дверь, Нино, Мэтью, Кандия, как и сотни других людей в разных комнатах в течение многих лет, имели ясные и восторженные лица.

– Расскажете мне на обратном пути! – говорил я всем им.

Так и было: все они пожимали Стэнли руку, и никто не хотел уходить.

– Что за невероятный человек! – воскликнул Мэтью еще до того, как он сел в машину.

Он начал задавать мне целую кучу вопросов о том, как я встретил его, сколько я уже на него работаю и удовлетворен ли я своей работой. Теперь он болтал без умолку.

– Не могу поверить, что его так описывают, – заметил Нино, – Стэнли Кубрик в точности не такой, как его описывают.

В коллективном сознании Стэнли Кубрик был кем-то наподобие огра. Мизантроп, живущий один в своем замке, изолированный от мира. Стэнли был полной противоположностью: он был альтруистом, способным на щедрость, не требующим признания. Художником, который ценил свое личное пространство, потому что оно позволяло ему посвятить себя тому, о чем он заботился больше всего: семье, животным и кинематографу.

– Поздравляем с покупкой… Введение… Вот оно: «Как запустить кассету», ты понимаешь Эмилио?

– Да Стэнли, я слушаю.

Мы лежали бок о бок на полу в Сосновой комнате, рядом с нами лежала инструкция для нового, чрезвычайно сложного магнитофона. Стэнли читал инструкцию, полную технических терминов, которых я даже никогда не слышал, и просил меня нажимать кнопки, поворачивать ручки и поднимать или опускать крошечные переключатели.

– Отлично! Он работает! Ты видишь? – сказал он, испробовав все возможные конфигурации прибора.

– Если ты так думаешь…