Степень виновности (СИ)

— Ага, и поэтому ты будешь исправлять эту ситуацию, я правильно понимаю? — Я усмехнулся. — Да прекрати уже теребить свою одежду, идеальнее ты все равно выглядеть уже не будешь! — Поморщившись, я снова уткнулся в свою чашку.

С чего он взял, что я позволю ему хозяйничать на моей территории? Только с того, что наш дорогой братец-император так сказал? В любом случае, я не позволю ему тронуть Аркашу, даже если он что-то против него и будет иметь.

— Слушай. — Я посмотрел на него в упор. — Мне, в общем-то, все равно на политику, на империю, на статус нашей семьи в ней. Когда-то я ушел из дома, и с тех пор привык жить сегодняшним днем, жить для себя.

— Это важно в первую очередь для тебя и твоего Ижевска, пойми. — Словно не обратив внимания на мою вторую фразу, спокойно говорил Ярослав. — Если не решить проблему, на нее намотается клубок других, и тогда уже распутать все будет гораздо сложнее. К тому же, время сейчас неспокойное: в народе волнения, так что не стоит лишний раз давать поводов к делению общества и разрушению устоев. Ты не справляешься в одиночку, и я просто тебе помогу, вот и все.

— Кажется, мы друг друга не понимаем. Ты мне про политику, а я тебе — про человеческую душу. Или душу олицетворения, если так будет угодно. Исконную религию народа изменить очень трудно, это же часть каждого из нас, сам понимаешь. Я стараюсь действовать мягко, и потому результат, думаю, будет, но пока что для него еще не время.

Я не знал, как еще объяснить ему мою позицию.

Ради Бога, ну он же не вчера родился, и сам же должен понимать очевидные вещи!

— Знаешь… Там, наверху, со скрипом, конечно, но закрыли бы на религиозные дела глаза, если бы… Если бы не происходило еще кое-что.

— Ну давай, расскажи мне, что еще у нас не так?

— Несколько дней назад на твоей территории произошло убийство.

— А, это… — Я опустил глаза в чашку и от волнения начал помешивать свой уже остывший чай. Сказать, что мне не хотелось говорить о нем — значит не сказать ничего.

— Вот, ты тоже обратил внимание. Оно очень странное, ты ведь в курсе. Не понимаю, кстати, почему ты не дал ход детальному расследованию этого события.

— Да что там разыскивать! Ну убили и убили, нашли в лесу, да и ладно… Мало у нас трупов что ли по лесам валяется?

Почему столько внимания к какому-то заурядному убийству? И вообще, как оно связано с религией, почему брат так резко перескочил с темы на тему?..

— Может, и не мало, только ведь это было… — Ярославль замолчал и многозначительно посмотрел на меня, наконец-то соизволив отпить глоток из своей чашки. — Ритуальное убийство. Вотякам[4] ставятся в вину человеческие жертвоприношения. А Ижевск, как олицетворение, должен отвечать за своих. Вот поэтому-то Петя и зацепился за вас обоих, и именно поэтому я сейчас здесь.

Сказал, как отрезал.

Нет, правда, разве может… Разве может мой Ижевск кого-то убить? Да он же хиленький, забитый, всегда тише воды, ниже травы…

Ну да, у него есть странности. Иногда говорит во сне, будто кого-то зовет, иногда и в бодрствовании ведет себя очень необычно…

Но ведь это все не настолько серьезно, чтобы можно было что-то подозревать?..

И вообще, разве есть человек или олицетворение без странностей? Его сестры, к слову, вроде бы имеют схожие особенности поведения…

Но, все же… После слов брата мне в душу закралось смутное чувство. Чувство, будто я упустил в поведении Аркаши что-то важное, какой-то ключ ко всему, какую-то важную мелочь…

И тут мне в голову кольнула одна, казалось бы, незначительная, деталь.

— Ты опять назвал его так.

— А? Как?

— Вотяк.

— А, ну да. Извини. Я помню, что ты просил называть его только удмуртом. Просто отвык. Впредь постараюсь помнить. Кстати, а он сейчас дома?

— А? Нет, он снова где-то в своих… — Я осекся, едва не выдав Ярославу то, что могло сильно укрепить его подозрения.

Нет уж. Это наше с ним дело, и разберемся с ним только мы вдвоем.

В последнее время у нас тут вообще неспокойно. Вот взять раньше: каждый день как предыдущий. Тишина, благодать… вплоть до скуки — было во всем это нечто такое ленивое, тягучее, обволакивающее, замедляющее ход времени. Это вот когда ты занят чем-то, тогда и не замечаешь, как проходят дни, недели, месяцы, а здесь же, в окружении этих лесов и болот работа всегда рутинна и однообразна, да и есть не всегда — особенно для нас, олицетворений.

Но Ижевск работает, он оружейник. Так он хочет доказать всем, но, наверное, в первую очередь самому себе, что он не хуже русских — такой же умный, работящий и старательный, какими он всегда считал нас. Правда, я сам под это описание не очень подхожу, но это уже, конечно, другой разговор.

С тех пор, как у него открыли завод, в городе появилось много рабочих мест. Аркаша уже стал мастером, и правительство возлагает на него большие надежды. Правда пока что производство встало, и на это есть свои причины.