Степени (СИ)

Вторая за сегодня весть о том, что Питер жив, снова подпихнула мир к очередному перевороту, но почему-то сейчас тот не торопился сдвинуться с места, вроде дёрнувшись, но как будто бы застряв в каких-то пазах, или просто выдохшись за сегодняшний бурный день, не имея достаточно энергии – веры, безумия, храбрости – чтобы пойти за надеждой на новый круг.

Что-то затрепыхалось отчаянно в глубине душе, но Нейтан боялся, что выпустив это нечто на волю и снова ошибившись, он потеряет его уже раз и навсегда.

Он прекрасно понимал, что это очередная манипуляция. Мистер Бишоп очень грамотно изображал сожаление, и не слишком подходяще – торжественность.

Однако видео, снятое три месяца назад, вряд ли могло врать, оно мало походило на монтаж, и Питер был на нём именно таким, каким он был бы в подобных обстоятельствах – Нейтан смотрел на размытое изображение с камер наблюдения и машинально отмечал особенности поведения, присущие лишь брату. А коротко остриженные волосы не оставляли сомнений в том, что это видео не могло быть снято ранее, чем четыре месяца назад, до взрыва, разделившего жизнь Нейтана на до и после.

Лицо… очень плохо было видно лицо, камера снимала сверху, а Питер почти всё время сидел с опущенной головой, непривычно вялый и хмурый.

Мир скрипнул, и двинулся с места. Кажется, Питер на самом деле был жив, но как зафиксировать теперь это знание в самом себе, Нейтан не знал. То, что так легко далось ему сегодня утром, сейчас казалось почти невозможным. Или это всё его включённые за время разговора с мистером Бишопом мозги, вспомнившие о былом, позволившие снова, хоть и пассивно, ввязаться в чьи-то игры? Они требовали новых доказательств. Деталей, нюансов, мелочей. Они включали аварийный режим самосохранения и вопили, что не готовы к новой боли в случае обмана.

Было немыслимо страшно снова ошибиться.

И Нейтан пожирал глазами дрянное изображение и дотошно осыпал вопросами Бишопа, а когда тот не мог ответить, довольно халтурно изображая вину – не сдерживаясь, сходил на крик.

Как это Питер мог быть у них, а потом раз и исчезнуть?! Почему они его упустили? Как вообще можно было его упустить?!

Чёртов Бишоп точно что-то не договаривал, но выдавить из него хоть слово сверх уже сказанного и показанного, Нейтану не удалось.

Их прервали на десятом круге одних и тех же вопросов, на практически уже залакированной на лице Боба фальшивой вине, и взбитых нервной пятернёй до состояния гривы волос Нейтана.

И к лучшему.

Нейтан сам не понимал, что теперь ему требовалось, чтобы поверить окончательно и бесповоротно. Так, чтобы совсем, не боясь, распахнуться и вдохнуть на полную. Чтобы перестало сдавливать горло и булькать в груди. И чтобы зеркальное чудовище сдохло раз и навсегда, и уж потом он постарается, чтобы больше никогда не появилось.

Питер жив… Господи, если ты есть, пусть это окажется правдой.

* *

Кое-как поднявшись на ноги, Питер потерянно оглянулся.

Всё тот же старый склад, безразличный к его проблемам. Заброшенный, заваленный никому не нужными вещами, он словно говорил – не хочешь или не можешь ничего сделать – оставайся. Забейся в угол, прикорни на старом перекошенном диване, забудь об остальном мире, а если тебе кажется, что без тебя он развалится на куски – не верь себе. Мир стоял и будет стоять ещё миллионы лет.

Всё иное тебе только кажется.

Но мама, Кейтлин, умирающий город – они ему не казались, они были, и смотрели на него сквозь все эти времена и пространства, сквозь пустые ангары и забитые-забытые склады, ожидая от него каких-то чудес, которых он дал бы им в десяти и даже стократном размере, если бы знал, как.

Но он не знал.

И чувствовал себя гораздо меньшим волшебником, чем любой из встреченных им людей. По большому счёту он вообще был никто. Ходячий набор сверхспособностей, имеющих собственные характеры и не имеющих привычку беспрекословно подчиняться своему носителю. Уставший ходячий набор. Со страстным желанием спасти мир – и придавленный этим миром до ломоты в костях и тремора в мышцах. И страхом ничего не суметь. И паникой от незнания того, что же ему делать. Именно сейчас.

Вернуться в будущее не получилось.

А потом он одновременно вспомнил сразу о двух имеющихся у него подсказках – практически роскошь по сравнению с тотальной пустотой, которая брезжила до этого. Записка, подписанная неким Адамом, найденная на этом самом складе; и фотография, которую Питер так и таскал с собой в кармане вместе с документами из шкатулки.

Он достал и то и другое, не зная, за что хвататься сначала. Записка, конечно, была более информативна, и теперь, после возвращения из будущего, куда более осмысленна. Наверное, следовало начать с неё, и Питер старательно принялся размышлять, что бы это могла быть за компания, упомянутая в ней, и как ему найти этого Адама, но взгляд почему-то всё-время соскальзывал на фотографию.