Степени (СИ)

На отглаженной рубашке не было ни единой складки, узел галстука был безукоризненным, перстень красовался на своём привычном месте, манжеты скрепляли запонки. Нейтан провёл пальцами по коротко стриженому виску, заново привыкая к причёске, которую носил всю жизнь за исключением последних месяцев. От человека, шарахающегося от зеркал и разговаривающего с кофтой брата, не было и следа.

Не к чему придраться. Не за что зацепиться.

Возвращение к политике можно было считать успешным.

Возвращение к нормальной жизни ещё предстояло.

Приняв предложение губернатора, Нейтан вернулся в родительский дом. Без объяснений и комментариев, ясно давая понять матери, что сделал это лишь для поддержания своего статуса. Мать, похоже, это более чем устраивало, по крайней мере, она позволила мелькнуть отблеску удовлетворения на своём лице, очевидно одобряя поступки старшего сына, но удержалась от никому из них двоих не нужных разъянений.

Капитолийские холмы приняли новобранца быстро и буднично, смена деталей махины управления страной осуществлялась в рабочем режиме и даже торжественность момента присяги выглядела запланированной и рутинной.

Это было удивительно, но больше Нейтан не чувствовал ни воодушевления властью, ни страха ответственности, как будто слова Питера-из-будущего о правильности выбора, который он делал, определяли правильность всего, за что бы он сейчас ни брался. Это не было слепой лёгкостью наития, которого у него никогда особо не было, но это было зелёным светом для всех его намерений, продиктованных разумом. Он должен был стать человеком, с которого брат всегда брал пример. И он станет им. Снова. Как и много-много лет назад, когда Питер нескольких дней от роду схватился за него и предопределил причину большинства поступков в последующей его жизни. Так и сейчас, как будто они вернулись к нулевой отметке.

Сенатору Петрелли предстояло впереди очень много важных дел.

Но для начал он собирался выяснить, почему мисс Штраус, согласившаяся на условие стать его личным помощником, пропустила присягу.

* *

Мисс Штраус пряталась ото всех дома и медленно сходила с ума.

Её чёткий разлинованный мир разваливался на бесформенные части, почти такие же мелкие, как ледяные осколки журналиста, рассыпавшегося от её прикосновения, и почти такие же бессмысленные, как похожесть на неё девушки с бесконечно просматриваемой видеозаписи.

Появление сенатора на её пороге также было событием, выбивающимся из привычной схемы, но адекватно оценить и прореагировать на него, как подобает, она была не в состоянии, поэтому, с немыслимым ранее наплевательством перешагивая сразу через множество своих прежних правил, Трейси впустила Нейтана и, игнорируя его заботливый тон, развернула к нему видеоплеер, который забрала у репортёра. На одном из самых любопытных моментов, и там, где было очень хорошо видно его лицо, полное наслаждения от утех, доставляемых ему копией его новой личной помощницы.

Ей бы понравилось смущение сенатора, происходи всё хотя бы двумя днями ранее. Её бы восхитило то, что, при всей неловкости ситуации, он не делает ни малейшей попытки оправдаться, принимая и не отрицая этот факт своей биографии. Она сочла бы очаровательным лёгкий румянец на его волевых скулах, и самоуверенность, доходящую до некоторой наглости в попирании негласных принятых в этом кругу норм, но позволяющей ему не счесть зазорным прийти к ней прямо домой.

Они виделись всего несколько раз и почти не знали друг друга, но он умудрился проехаться сразу по нескольким волнующим её точкам, и даже этих нескольких раз ей бы хватило для того, чтобы заинтриговаться им до чёртиков и до совершенно определённого желания заполучить его в свою постель.

Раньше.

До того, как она убила человека.

Всё, что ей было нужно от него сейчас, так это ответ на вопрос: кто такая, чёрт возьми, эта Ники Сандерс!

* *

Он ничего ей толком не рассказал. Да, было, да, в Вегасе, а остальные его знания ничем не могли помочь Трейси в её поисках.

Если он и счёл интерес своей помощницы излишним, то никак это не прокомментировал.

Трейси почти успела возненавидеть эту Ники до того, как приехала по выясненному ею адресу в Новый Орлеан, и очутилась перед гробом той, которая перевернула её жизнь вверх тормашками.

Фотография рядом могла бы быть её собственной, если бы на ней не было ещё и мальчика, которого она видела в первый раз. Обычное семейное фото, с обычной, хотя и очень красивой, молодой женщиной, о роде занятий которой не говорило абсолютно ничего.