Степени (СИ)

- А она простила тебе твои грехи?

- Она приняла меня таким, какой я есть, – приподнял брови Сайлар, с таким упёртым и хвастающим видом, который бывает только или у абсолютно уверенных в своём прикрытии детей, или у тех, которые отчаянно об этом прикрытии мечтают. Но как бы ему ни хотелось относиться к первой категории, пока что он прочно засел во второй.

И, конечно, это не осталось незамеченным.

- Интересно, ответишь ли ты ей взаимностью, – с сомнением склонив голову, как бы между прочим заметил мистер Петрелли, отходя в сторону.

Схватка оказывалась не той, что ожидал Сайлар.

Не бой лицом к лицу, а лёгкое касание мимоходом, не причиняющее боли, но заставляющее покачнуться, и, потеряв равновесие, рухнуть со своей вожделенной тропы.

- О чем ты говоришь? – не мог не спросить он вслед, всё ещё зачем-то стараясь удерживать лицо.

- Это ведь она тебя прислала? Чтобы спасти своего любимого сына? Она тебе уже говорила, что вы будете жить долго и счастливо? – как будто только этой фразы и ждал, с отзывчивостью продолжил мистер Петрелли, «капая» вопрос за вопросом, загоняя Сайлара в нужный угол, наслаждаясь его оцепеневшим видом и всё менее успешным старанием скрыть беспокойство, – она использует тебя, сын! Как оружие, как простой инструмент, который можно применить, а потом выбросить.

Задышав, мелко и часто, тот едва заметно мотнул головой, будто отгоняя от себя весь этот бред.

- Она любит меня, – севшим, и от этого грубым голосом возразил он с глубоко оскорблённым видом.

- Когда ты родился, ей приснился очередной сон, видение из будущего, она увидела, каким ты станешь.

- Я это знаю, – воодушевившись озвученным совпадением, подтвердил пленник, пытаясь вернуться к прежней уверенности в себе и в матери, – она сказала, что я стану героем!

По скептично сложенным губам мистера Петрелли еле заметно промелькнула насмешка.

- Неужели? – не жалеючи подсёк он всё воодушевление Сайлара и бодро, с выражением и не без издёвки, взялся излагать невероятно драматичную версию событий многолетней давности, – она настолько испугалась того, что увидела, так ужаснулась от своей плоти и крови, что попыталась убить тебя.

Всё-таки глупец, подумал мистер Петрелли, глядя на меняющегося в лице пленника. Только идиот поверит в подобную историю. Хотя после того, как дорогая жена смогла убедить бедолагу в том, что он её сын, наверное, уже не стоило удивляться подобной ущербной доверчивости.

- Только представь, мать хотела убить своего ребенка! – стеганул он уже и без того растерявшего все ориентиры Сайлара, и коротким взмахом руки убрал ограждающую сферу. Выпуская его на свободу и больше совершенно не тревожась о том, что тот сделает что-то неугодное или вредоносное.

Вид рухнувшего на пол упрямца, затравленного и дышащего через раз, был упоителен.

- Я едва успел добежать до ванны, она держала тебя на дне, под водой. Пора тебе уже узнать правду о своей матери, – добил поверженного пленника мистер Петрелли и протянул ему руку.

Он не собирался уничтожать его. Не в его правилах было выбрасывать годные вещи, даже если они были опасны. Он планировал его использовать. Его – и весь носимый им арсенал.

У всех есть своя ахиллесова пята.

Или почти у всех – себя он ныне предпочитал считать полностью неуязвимым.

И каким бы наивным ни выглядел Сайлар в своём примитивном желании быть принятым таким, какой он есть – пока что он казался куда примечательней официальных сыновей мистера Петрелли.

* *

У него был шанс всё испортить и оступиться.

Он слишком много говорил и был близок к тому, чтобы начать упоминать во всех этих изобличениях Питера – и это стало бы доказательством того, что, как минимум, не всё, им сказанное, является непреложной правдой. Насколько бы больно ни ударился сейчас Сайлар, вытолкнутый со ставшего уже привычным места в этой семье, насколько бы ни растерялся, у него ещё оставались удерживающие его соломинки – возможно, только одна соломинка – которая была у него ещё до всей этой игры в отцов и детей.

И этой соломинкой был Питер.

Но мистер Петрелли выставил единственной злодейкой свою жену, и не прогадал. Как и с тем, что не стал придавать её действиям излишнюю эмоциональную окраску и рефлексию. Ну да, ребёнок был ужасен и опасен. Ну да, ребёнок должен был умереть. Несмотря на отдельные эмоциональные штрихи вроде страха перед будущим, вся эта история выглядела очень прагматично. А последнее было не просто характерной особенностью миссис Петрелли, это было её сутью, и – не меняя кардинально своего представления о женщине, час назад вызывающей его восхищение и уважение – Сайлар шокирующе легко вписал в её образ детоубийство.

* *

И всё же мистер Петрелли не достиг окончательной своей цели.

Он собирался лишить Сайлара матери и стать ему отцом. Но если с первой частью этого плана он справился успешно, то со второй – прогадал и, что было хуже для него, сам того не понял.

Сайлар был повержен.

Без сомнений.